Кайкен

Он приподнял висевшую на стене картину. Сейф. Код. Засунул туда руки, отодвинул конверты с наличностью, стопки документов и нащупал картонную папку.

Он уже собирался сесть, когда его лицевые мышцы напряглись и исказились в беззвучном крике. На лбу выступила испарина. Чувствуя, как свело мускулы, он запаниковал по-настоящему. Бросив папку, с трудом обогнул стол и добрался до смежной с кабинетом ванной. Нашел в шкафчике над раковиной ампулу андротардила, сорвал упаковку со шприца, набрал препарат. Двести миллиграммов — немыслимая доза: позавчера он уже ввел себе столько же. Пальцы дрожали. Предвкушение наслаждения раздирало низ живота. Этот чудовищный ненасытный голод…

Он воткнул иголку в сгиб локтя и надавил на поршень. Ощутил ожог, затем его захлестнуло наслаждение… Волна расходилась по телу. Его горючее. Его Жизненный Сок…

Он зажмурился, от облегчения согнувшись пополам. Перед глазами замелькали сцены его собственного проклятия, но в смягченном, почти безболезненном виде. Годы отрочества, проведенные в больницах. Анализы крови и мочи. Бесконечные инъекции тестостерона. Отрава превращала его в силача и безумца, в самца и божество… Гормоны изнасиловали его организм и постепенно заменили кровь.

С самого начала врачи предостерегали: во что бы то ни стало надо соблюдать дозировки. В тренажерных залах некоторые злоупотребляли андрогенами; кто-то от этого умер, другие превратились в импотентов.

И что с того? Он мертвец и импотент от рождения.

Он соскользнул на пол, чувствуя приход второй волны. После тепла нахлынула сила, вдруг захотелось поднимать гантели, бить морды.

В перерыве между двумя приходами он открыл холодную воду в душе и, не раздеваясь, опустился на корточки под струей.

Так он и сидел под душем, ожидая, когда ледяной поток уймет его жар. Толчками утекали нескончаемые минуты. Наконец он разделся, не выходя из-под душа. И по сей день, когда он снимал одежду, ему чудилось, что он срывает с себя бинты. Вытерся, взял из шкафа белый махровый халат, набросил его и вернулся в кабинет.

Опустил шторы, включил горелку, зажег палочки благовоний, которые, как ему показалось, мгновенно очистили воздух. Дым поглощал злокачественные клетки, которые здесь витали, агрессивные молекулы, пытавшиеся расколоть его, разодрать, чтобы превратить в мужчину или в женщину, нарушив его целостность, его интимность…

Он снова сел за стол, двигаясь нарочито медленно. Ему хотелось быть Провидцем собственной судьбы, служителем своего культа. Он открыл папку и перелистал кипу ксерокопий. Вот оно…

Ему пришлось дождаться совершеннолетия, чтобы получить доступ к своей медицинской карте. Это был шок, но шок спасительный.

Точность научных терминов обернулась для него благом. Ему, выросшему в неуверенности, нравились названия, словно вышедшие прямиком из специальной энциклопедии. Они стали для него латами, панцирем, дали ему основу, идентичность. Его регалии.

В 1971 году у него диагностировали крипторхизм. В 1974-м сделали пластику половых органов. В 1984-м установили женский кариотип. В 1985-м — новая пластическая операция. В 1986-м начали проводить андрогенотерапию. Ему посвящались научные статьи. Он стал классическим случаем. «Истинный гермафродит». «Интерсексуал». Случай Ovotesticular Disorder of Sexual Development.[17] Сам он считал себя гибридным существом. Ему нравился этот термин из-за созвучия с Гебридскими островами на западе Шотландии, а еще больше — с Новыми Гебридами в юго-западной части Тихого океана. Он воспринимал себя как обитателя неизвестного материка или «жителя Средиземья», памятуя о «Властелине колец».

Он закрыл папку и перешел к другим бумагам: полицейские протоколы, вырезки из газет… Продолжение лежало не в области медицины, а относилось к хронике происшествий.

1988-й. В маленьком баре в Сен-Жели-дю-Фес, неподалеку от Монпелье, пьяница обозвал его то ли «педиком», то ли «гомиком», точно он уже и не помнит. Он бросился на обидчика и расколол бутылку о его рожу. Его сумели оттащить, только когда он разбитой бутылкой пытался выколоть тому второй глаз.

В психиатрической больнице Коломбьер в Монпелье он усвоил несколько истин. Первая — ему пора притормозить с инъекциями стероидов. Вторая — его мутация не была полной. Он выбрил голову, вылепил свое тело, изменил голос. От тестостеронов пальцы стали толще, а челюсти тяжелее, но женщина так и засела у него внутри, на заднем плане. Даже пьянчужка сумел ее разглядеть. И третья истина — ему нравится насилие. Это единственный импульс, который его умиротворяет.

Он понимает, что в этом враждебном мире ему придется изворачиваться, обманывать, скрывать свои желания. И научиться извлекать выгоду из своего уродства. Впрочем, ему стоит лишь показать медкарту, чтобы окружающие смягчились. Судья проявляет снисходительность, санитары и врачи — отзывчивость.

Чтобы там ни говорили, а жалость к монстрам существует.

Выйдя из психушки, он оказался в тупике. Сдавать бакалаврские экзамены он не собирался — не намерен был тухнуть в офисе. И техническое образование ему ни к чему: он не хочет становиться рабом.