Каин и Авель

Владек сознавал, что был ровней Леону только в классной комнате и не мог составить ему конкуренцию в играх, кроме шахмат. Неподалёку от имения протекала река Страхара, которая стала дополнительной площадкой для их игр. Весной они ловили в ней рыбу, летом купались, а зимой надевали коньки и гонялись друг за другом по льду. Флорентина сидела на берегу и с тревогой предупреждала их о местах, где лёд ещё тонок. Но Владек не слушал её и не раз проваливался.

Леон рос быстрым и сильным, хорошо бегал, хорошо плавал и, казалось, никогда не уставал и не болел. Владек в первый раз понял, что значит хорошо выглядеть и быть крепко сбитым. Когда он плавал, бегал и катался на коньках, то знал, что никогда не сможет и надеяться на то, чтобы угнаться за Леоном. Что ещё хуже, пупок Леона был почти незаметен, а у него выдавался вперёд и уродливо торчал посреди его пухлого тела. Владек проводил долгие часы в тишине своей комнаты, изучая в зеркало своё тело, задаваясь бесконечными вопросами «почему». В частности, почему ему достался только один сосок, тогда как у всех мальчиков, чью грудь он видел, сосков два, как того и требуют соображения симметрии человеческого тела. Иногда он лежал в кровати, не в силах заснуть, трогал себя за грудь, и слёзы жалости к самому себе лились на подушку. Наконец он засыпал с молитвой о том, чтобы завтра, когда он проснётся, всё изменилось. Но его молитвы оставались без ответа.

Каждый вечер Владек отводил время для физических упражнений, которые никто не видел, даже Флорентина. Он был решительным человеком и скоро научился держать себя так, чтобы казаться выше. Он укрепил руки и ноги и часто висел на стропиле в своей комнате в надежде, что это увеличит его рост, но Леон обгонял его, даже когда спал. Владеку пришлось примириться с тем, что он всегда будет на голову ниже сына барона и что никто, ничто и никогда не подарит ему ещё один сосок. Леон никогда не комментировал внешний вид своего друга, которым он слепо восхищался. Да и барон всё сильнее привязывался к этому темноволосому мальчику, заменившему младшего брата Леону, так трагично осиротевшему без матери, которая умерла от родов.

Каждый вечер оба мальчика обедали с бароном в огромном зале, а дрожащие огоньки свечей заставляли головы на стенах отбрасывать зловещие тени. Слуги бесшумно вносили и выносили огромные серебряные подносы с гусями, ветчиной, раками, бутылками прекрасных вин и фруктами, а иногда и мазуреками [1], которые Владек особенно любил. Затем барон отпускал слуг и рассказывал мальчикам разные случаи из польской истории, позволяя им сделать по глотку данцигской водки, в которой плавали маленькие листочки золота, ярко горящие в свете свечей. Владек, когда набирался храбрости, всегда просил рассказать о Тадеуше Костюшко.

– Это был великий патриот и герой, – отвечал ему барон. – Этот символ нашей борьбы за независимость. Он учился во Франции…

– …чей народ мы обожаем и любим так же, как мы ненавидим всех русских и австрияков, – добавлял Владек, которые от этой истории получал тем больше удовольствия, что знал её дословно.

– Кто кому рассказывает, Владек? – смеялся барон.

– …он воевал вместе с Джорджем Вашингтоном в Америке за свободу и демократию. В 1792 году он вёл поляков в бой при Дубенке. Когда наш недалёкий король Станислав Август оставил нас и перешёл на сторону русских, Костюшко вернулся на любимую родину, чтобы свергнуть иго царизма. Какую битву он выиграл, Леон?

– При Раклавице, а затем освободил Варшаву.

– Правильно, дитя моё. Но, увы, затем русским удалось собрать огромные силы, и в битве при Мацейовицах он был окончательно разбит и взят в плен. Мой прапрапрадед воевал рядом с ним, а потом под командованием Домбровского служил под знамёнами великого императора Наполеона Бонапарта.

– И за службу Польше он был сделан бароном, и этот титул с той поры носит ваша семья в память о тех великих днях, – сказал Владек с такой гордостью, как будто титул однажды должен был перейти к нему.

– Эти великие дни наступят снова, – тихо сказал барон. – Я молюсь за то, чтобы дожить до них.

Во время Рождества крестьяне имения собирались в замке, чтобы присутствовать на всенощном бдении. Барон возносил молитву своим красивым низким голосом, а потом все садились за стол, и Владек стеснялся ненасытного аппетита Яцека Коскевича, который наваливался на все тринадцать перемен блюд, начиная с борща и кончая пирожными и сливами, чтобы потом, как и в прежние годы, валяться дома с больным желудком.

После пира Владек с радостью раздавал подарки своим братьям и сёстрам: куклу – Софии, ножик – Йозефу и новое платье – Флорентине, – Владек сам выпросил у барона этот подарок.

– И вправду, – сказал Йозеф своей матери, получив от Владека подарок, – он не наш брат, мама.

– Нет, – ответила мать, – но он всегда будет моим сыном.