Каиново колено

Самой Лерки давно нет. Она что-то говорила перед уходом, но ему было трудно понять. Как всегда бывает трудно ее понимать. Сколько же в этой тонкошеей, длинноногой и длиннорукой пацанке энергии? Почти год встречаются, что уж там, почти не расстаются, но Сергей так и не успел ее живьем рассмотреть. Все время в профиль или в спину. Спасибо автопортрету. Спешит, спешит, мечется, щебечет, волосы наэлектризованы, ленноновские очки на кончике, и вся в своих и чужих проблемах. День расписан с утра до поздней ночи, отдых тоже только самый активный. Как она его терпит? Именно в этот самый год он и перегорел. Не то, чтобы все совсем, но стал экономить свои силы. А ведь она-то в Москве уже пять лет, приехала из своего Ярославля на два года раньше. Наверное, и уедет позже. Все равно уедет — чудес не бывает. То есть, если они не случаются в самые первые дни, то дальше… дальше все дело в том, на сколько тебя хватит. Тут слезам не верят.

Ярословский имени Волкова — отец и мать всей русской драмы. Лера-Валера-Валерия была дочкой бутафора и одевальщицы. Театральная семья, театральное детство. Театральные планы на будущее. Она в восемнадцать лет приехала сюда учиться на сценографа. И хотя это так просто было сделать на родине, но у нее была, есть и долго еще будет цель — Москва. Когда-то в Ярославле оформлял постановку сам Левенталь, и вокруг него порхал их директор, лично никого близко не подпуская. Даже до гостиницы провожал. Такое счастье, такая удача для провинциального театра: вся центральная пресса теперь среагирует на премьеру! Поэтому никто и не смел мешать работе художника. Никто! Но вдруг в перерыве светомонтировки к сидящему с завпостом в первом ряду пустого зала маэстро стремительно подошла длинная, тощая девятиклассница и, нервно откусывая губы, стала показывать свои эскизы костюмов к «Аленькому цветочку». Столичный метр, покуривая из демократично лежащей на подсвеченном режиссерском столике красной коробочки «Marlboro», очень добродушно просмотрел листы, похвалил и порекомендовал обязательно учиться. Трудно ему, что ли было? Так в одном углу прижженный пепел и остался.

Что в Москве делает красивая и безответная провинциалка? Верит. Это ее слезы за круглыми восторженными стеклами здесь не замечают, а она-то верит. Верит всем и верит всему. Не поступила раз, не поступила два, не поступила три. Ради жилья метет угол двора от одной водосточной трубы до третьей. Ради денег, точнее, семи с половиной тысяч копеек, и «для поддержания профессиональных связей» рисует по найму в команде мультяшников елочки-сосеночки. Пригорочки и облачка. И верит, опять верит, что скоро ей позволят нарисовать зайчика, а, может быть, даже и лисичку… Сергею пришлось немного проявить здоровый цинизм, что бы расчистить ее угол от приживалок и приживалов с рублевыми займами и туманными обещаниями. Даже маленько кулаками помахать. Лера и ему поверила: пусть ничего не обещает, но, значит, и не обманет. Им хорошо вот так. Пока.