Каиново семя

- Наверное, работа в прокуратуре позволяет достаточно быстро усвоить истину: злейшего врага ищи в ближайшем окружении.

- Погоди, Оксана... Уж не думаешь ли ты, что я в самом деле приложил руку к Алиной смерти?!

- Честно говоря, я стараюсь не задумываться над вопросом, кто это сделал. Меня гораздо больше беспокоит другое. Если мы ничего не предпримем, наш с тобой скелет вот-вот выпадет из шкафа...

- Ты имеешь в виду этого мерзкого проныру... как его... Виталия? Ну, это не проблема! Я найду на него укорот. Он должен мне кучу денег, которую, судя по его же признанию, не может вернуть. И ему не поздоровится, если станет известно, куда они ушли. Помяни мое слово: этот типчик будет молчать как миленький.

- Не уверена. Видишь ли, у следователя достаточно оснований подозревать его в убийстве Альбины. Она ведь не только не прилагала усилий, чтобы держать их связь в тайне, а чуть ли не афишировала ее. Зная характер Альбины, я не сомневаюсь, что она обращалась со своим жиголо немногим лучше, чем с собакой. И конечно, найдутся свидетели, готовые это подтвердить. У Виталия был пропуск и в клинику, и в палату Альбины. Если у него не окажется надежного алиби, Рыжик, то есть Гуляев, возьмет его в оборот. У нашего героя нервишки так себе, поэтому я бы не стала полагаться на его сдержанность.

- Но если он распустит язык, то повредит гораздо больше себе, чем нам. Пускай даже закон квалифицирует наше деяние как преступление...

- Мое деяние, Виктор, не твое.

- Не важно. В любом случае срок давности истек. Самое большое, что ты можешь потерять, - это должность главврача в областной больнице. Ну и черт с ней! Клинику у тебя никто не отнимет, а тянуть два таких воза значит работать на износ. Посмотри, как ты себя загнала, Ксана. Ты ведь не девочка уже, пора и о себе позаботиться.

- Господи, какой же ты тугодум, Виктор Палыч! По-твоему, я боюсь лишиться статуса? Смешно! Меня скручивает от ужаса, когда я представляю себе, как буду смотреть в глаза Маришке, Ольге... Они никогда не простят мне моего "благодеяния". И тебе тоже.

- Ксана... я давно хотел тебя спросить... Я понимаю, это звучит глупо, но... Ты не... Может, произошла какая-то ошибка? Да нет, я понимаю, что несу чушь, только... Маришка с каждым годом все больше похожа на мою мать. Прямо мистика какая-то!

Оксана Яновна изумленно посмотрела на губернатора, потом неожиданно расхохоталась.

- Ты... ох, не могу! Ты все эти годы думал... ха-ха-ха!.. что я тебя бессовестно надула, да? Тянула из тебя деньги, принимала дары в виде материальных благ и должностей за то... о, боже!.. что позволила тебе растить собственную дочь? Ну, Виктор Палыч, ну насмешил!

Турусов смутился.

- Извини. Действительно смешно. Уж кого-кого, а тебя я знаю. Ты и врать-то никогда не умела. Ладно, прости уж старого дурака! И забудь. А насчет Виталия не переживай, я с ним разберусь.

Веселость Оксаны немедленно улетучилась.

- Разберись, Виктор, разберись. Иначе, боюсь, может произойти трагедия.

Теперь пришел черед губернатора изумленно смотреть на Вольскую.

- Трагедия? А ты не преувеличиваешь?

- Бог мой, Виктор, ты же неглупый мужик! Ну так подумай немного! Напряги воображение и попытайся представить все последствия, к которым приведет разоблачение нашей с тобой тайны.

Турусов нахмурился и несколько минут напряженно раздумывал. Потом покачал головой.

- Нет, не могу понять, на что ты намекаешь. Не хочешь уточнить?

- Не хочу. Я даже думать об этом лишний раз боюсь, а уж озвучивать свои страхи вслух... Ты уж как-нибудь сам. Или просто поверь мне на слово: Виталия необходимо нейтрализовать. Пригрози ему, подкупи, отправь на ПМЖ в Австралию - как хочешь, но заткни ему рот.

После похода в прокуратуру нервы Виталия пришли в совершенно плачевное состояние. Чтобы хоть как-то расслабиться, он напился, но легче не стало. Водка лишь подхлестнула воображение и высвободила страхи, которые до того худо-бедно удавалось держать под контролем. Ближе к полуночи Виталий решил, что спятит, сидя дома, и отправился бродить по улицам.

Мерная ходьба постепенно протрезвила его и немного успокоила нервы. Мысли тоже мало-помалу упорядочились, паника сменилась меланхолией. Виталий вдруг вспомнил свой последний разговор с Иосифом, его старшим другом-художником, погибшим по пьяни восемь лет назад. Недели за две до Оськиной смерти Виталий поступил на юрфак и по этому поводу пришел к другу с бутылкой отметить радостное событие. Оська, приняв на грудь двести грамм, как всегда, впал в философическое настроение.