Каиново семя

— Что? Да ты, я гляжу, совсем зарвалась! Нет, об этом не может быть и речи! Какие у меня гарантии, что ты не свинтишь завтра же в свою Москву, прикарманив мои денежки?

— Партнерам нужно доверять. Я же не спрашиваю, какие у меня гарантии, что ты честно со мной расплатишься после того, как я выполню свои обязательства!

— Если я тебя кину, ты можешь настучать на меня Турусову или его жене. Они найдут способ со мной поквитаться!

— Это не поможет мне получить деньги. Ты тоже можешь за пару сотен нанять каких-нибудь алкашей, чтобы они меня как следует отдубасили. Или даже заняться этим приятным делом лично.

— А если Марина в конце концов откажется? Если что-нибудь случится, и подмена станет неосуществимой?

— Тогда я верну тебе половину аванса. Ты же в любом случае предлагал мне тысячу — только за одну беседу с Мариной. Посему полторы тысячи за мои старания и переживания не должны показаться тебе слишком большой суммой. Впрочем, не хочу на тебя давить. Решай сам: или я сегодня же получаю свои пять штук, или мы завтра расстаемся друзьями.

Виталий мрачно молчал.

«Странно, — подумала Яна. — Как легко он согласился на десять тысяч, и как взвился, когда я потребовала половину сейчас. Уж не означает ли это, что он не собирался платить вовсе? Но ведь я действительно могу доставить ему кучу неприятностей… Да, но только в том случае, если останусь в живых. Ох, Марина, похоже, чутье тебя не обмануло! Этот Иуда явно затевает первосортную мерзость».

— Ладно, — буркнул Виталий. — Договорились. Только на себе я таких денег не ношу. До завтра дело терпит?

— Терпит, — покладисто согласилась Яна. — Только не вздумай кормить меня «завтраками» каждый день. Твое дело заплатить, а о своем питании я позабочусь самостоятельно.

Тем временем сельский пейзаж за окном уступил место городскому. Город понравился Яне куда больше, чем унылая пыльная равнина, которая его окружала. Зеленые газоны с цветочными клумбами и плакучими ивами, тенистые липовые аллеи, разномастные дома — от частных избушек и старых двух-трехэтажных домиков до типовых панельных многоэтажек — свежеоштукатурены, тротуары выложены плиткой — пусть и не разноцветной, как в пансионате, а скромной серой, но тоже с узором.

— Что это за город?

— Старград, — сухо бросил Виталий, еще не оправившийся после недавнего поражения. — Мы почти приехали. Кстати, нужно позвонить Катерине. Вдруг Марина ей не дозвонилась. Или ее нет дома. — Виталий вытащил из кармана ветровки мобильник, пробежался пальцами по кнопкам и протянул Яне. — Нажми на о'кей.

— Может, ты сам позвонишь? Мне неловко, мы незнакомы…

— Меня Катерина на дух не выносит. Может не дослушать, трубку бросить.

— Тем не менее ты ее номер телефона на память знаешь?

— Он записан в памяти мобильника. Одно время нам часто приходилось общаться. Ну, звони, чего ты жмешься?

— А что я скажу?

— Позовешь Катю, скажешь, что ты от Марины. Спросишь, не может ли она сейчас с тобой встретиться. Да что я тебя учу! У самой язык подвешен — дай Бог каждому.

Яна с сомнением на него посмотрела и неохотно нажала на кнопку «о'кей». Через несколько секунд молодой женский голос произнес:

— Алло?

— Добрый день. Могу я попросить к телефону Катю?

— Я слушаю.

— Катя, я… меня прислала Марина. Она вам не звонила?

— Вы — Яна? Я вас жду. Запишите адрес.

На первый взгляд Марьяне показалось, что Катя, маленькая подвижная шатенка с живыми черными глазами, в точности соответствует характеристике, данной Виталием: жизнерадостная экзальтированная болтушка, патологически не способная хранить чужие секреты. Но очень скоро выяснилось, что впечатление это ложно. Жизнерадостная — да, экзальтированная — возможно, болтушка — очень может быть, но уж что-что, а тайны она хранить умела.

— Яна? Счастлива с вами познакомиться. (Марьяна испугалась, что эта темпераментная малютка сейчас заключит ее в пламенные объятия, но малютка в последнее мгновение одумалась и решила ограничиться крепким дружеским рукопожатием.) Я, как вы понимаете, Катя. Проходите в мою берлогу. Сейчас дома никого нет, но скоро вернется баба Нюша и непременно начнет вертеться под ногами.

Берлога оказалась весьма занятной комнатой. Темно-синие обои и плотные, под цвет обоев, шторы, успешно поглощающие свет даже в такой солнечный день; на стенах — маленькие бра, стилизованные под бронзовые масляные светильники; на полу — мохнатый белый ковер и россыпь цветастых подушек; приземистая тумба с настольной лампой и полностью закрытая мебельная «стенка» из какой-то темной древесины. Другой мебели в комнате не было.

— Присаживайтесь. — Хозяйка гостеприимно показала на подушки. — Если будет неудобно, можно лечь прямо на ковер. Он чистый, каждый день приходится пылесосить. А не хлопнуть ли нам по рюмашке? За знакомство, а заодно и на брудершафт. Только не говорите мне, что ведете исключительно трезвый образ жизни. Вы меня просто убьете!

— Не буду говорить, — пообещала Яна, засмеявшись. — Я очень даже не прочь хлопнуть по рюмашке.