Кайорат

Бах, в ночном небе. Безграничном и необъятном. Оно царило надо мной антрацитовым куполом и подо мной аметистовой глубиной. По его бархату жемчугом рассыпались звезды и мягко сияли, отражая друг друга в бесконечности. Пространство казалось многослойным, одновременно темным и исполненным света. Я прекрасно видел вблизи, но не мог заглянуть за завесу мрака, таящегося чуть в стороне. Парил и находился в неподвижности, и от обмана чувств немного растерялся. Лапами я чувствовал твердь, но не видел ее. Кожей ощущал движение, но ни одной чешуйки не тронул ветер. Темнота баюкала, ласкала, обманывала. Показывала красоту беспрерывного течения черных потоков, которые множеством спиралей возникали передо мной, скручивались в узлы и пожирали сами себя. Вздымались бурными волнами и покорно опадали у лап. Тьма сначала затягивала, а потом пятилась, уступая свету. Белые звезды пульсировали, словно бились в унисон мириады сердец. Края их медленно оплывали, истончались на крошечные частички, осыпаясь вниз ручьями света. Пространство беспрерывно наполнялось то мерцающим крошевом, то чернильной мглой. Я попытался взлететь, но не смог сдвинуться с места. Будто некая сила удерживала. Тогда зажмурился и вслепую прошел несколько шагов. А когда открыл глаза, впереди увидел уже не бесконечность звездной дороги, а нечто ослепительно белое — вертикаль в пустоте. Она походила на ствол гигантского дерева. Неоднородная поверхность, покрытая прожилками и неровностями, с прозрачной корой-кожей, сквозь которую можно было разглядеть мощное движение сока. Энергетических потоков, полагаю. Сверху, вспарывая черноту подобно солнцу, вырывались ниоткуда семь разноцветных лучей. Они сходились с разных сторон и становились ветвями волшебного древа. Там же, наверху, смешивались меж собой в одной точке и утопали в белизне, превращаясь в часть столпа. В нижней части ствола, те же семь потоков снова вырывались наружу, приобретали каждый заново цвета. Уходили вниз, подобно корням расползались по поверхности тьмы и ввинчивались в нее, пронзая насквозь. Сначала я осторожно шел по направлению к столпу, но вскоре побежал, отбросив страх. Старался не думать о ловушках или всех тех странностях, которые творились вокруг. Столп надвигался, становился величественнее, больше, ярче. Смотреть стало невыносимым испытанием, но я не мог отвести взгляда. Вдруг боль исчезла, а сияние стало спокойным, без ослепляющих всплесков. Теперь оно не угрожало более, а умиротворяло, наполняло пространство ощущением безопасности. Я услышал гудение, низкое и вибрирующее. Казалось, звук исходит из самого столпа. Но вскоре гудение начало превращаться в мелодию. Она распадалась на отдельные звуки, едва я напрягал слух, но стоило расслабиться, как начинала звучать вновь.

Столп выглядел очень большим. Я остановился, и какое-то время разглядывал его. Где можно спрятать такой огромный источник энергии? Все казалось нереальным, иллюзией или утонченным обманом. Возможно, внутри здания время и пространство искажено магией, поэтому столп и умещался? Или он сам создавал отдельную реальность и в ней действовали его особые законы, кто знает? Я побежал по кругу, пытаясь разглядеть за светом какое-нибудь существо. Вспышки внутри столпа слепили, толком ничего разглядеть не удавалось, и поэтому я едва не пропустил сидящего мордой к потоку куратора. Щенка. Он не полинял до конца, но был гораздо крупнее меня. Сквозь проплешины желтоватого меха, проглядывала золотая чешуя. Она искрилась и блестела, словно драгоценный металл. Клан янтарь. Желтый луч радуги. Не может быть.

— Майя?

Куратор повернулся и на меня уставились глубокие озера янтарных глаз:

— Объяснишь, какого дивола происходит? Что эти существа делают в звездной зале, куда и по праздникам то не всех пускают. Где же тебя носило полгода, братец? — рокочущим, мягким голосом поинтересовалась она.

Я почему-то обрадовался. Бросился к ней и опустил голову на плечо:

— Майя, скучала? Помнила обо мне?

— Конечно. Скучала и помнила, — она отстранилась и дотронулась лапой до моей груди. Когти с тихим шелестом заскользили по аметистовой чешуе:

— Сильно изменился. Вырос. Разговор с отцом прояснил что-то? Вижу по глазам. В них немного меньше дурости, — она хмыкнула и мягко добавила, — ты всегда был очень добрым и слишком ранимым, Кайорат. Не таишь зла на меня? Наверное, считаешь выбор отца несправедливым?

— Сейчас неподходящее время для разговора. Позже, — попытался выкрутиться я. Да уж, время для выяснения отношений выбрано крайне неудачно.

— Хорошо. Тогда объясни, что происходит? Я должна немедленно сообщить о компании в зале стражу и охране. Они так нагло попирают правила, да и ты не должен здесь находиться. Пришел повидаться со мной? Попрошу стража не гневаться. Он вспыльчив, но не зол, Кайорат. Думаю, простит маленькую вольность. Ты так быстро полинял, слишком быстро кажется мне, а почему нет полосок на боках?