Каир. Биография города

Тем не менее рядовой суеверный каирец все еще верит в джиннов, считает, что они величайшие мошенники, появившиеся за две тысячи лет до Адама, что они не выносят соли, любят прятаться в погребах, за дверями, на перекрестках дорог, рыночных площадях, в ведрах, колодцах и в старой одежде.

Египтянин — если у него есть хоть немного здравого смысла, — входя в уборную или ванную, прежде всего спросит у живущего там джинна: «Можно войти?» Вряд ли какой-нибудь профессор физики сегодня верит в джиннов, но это ему не помешает украсить свою дочь синей бусиной — от дурного глаза. Суеверие всегда помогало бедному каирцу сносить жизненные тяготы и несчастья, и поэтому любое философское учение, которое попытается занять место религии и суеверия, должно прежде всего убедить египтянина, что можно существовать и без них. Сегодняшний Египет усиленно ищет такую новую систему морали, которая двигала бы народ вперед, не очень быстро и не очень медленно; которая не была бы слишком непримирима к укоренившимся предрассудкам, но и не капитулировала перед старыми обычаями и невежеством. Это удастся только в том случае, если она примет во внимание существующий характер египтянина.

Исключительную неорганизованность повседневной жизни каирцев считают типичной для арабов. На самом деле она не так страшна. Двое хорошо одетых мужчин кричат друг на друга, и впечатление такое, что рушится долголетняя дружба. Ничего подобного. Скорее всего, они просто решают, кто к кому придет обедать. Если вас приглашают зайти и выпить чашку чая, вы должны вежливо отклонить приглашение, по крайней мере двадцать раз, прежде чем согласиться. Основа обычного диалога между египтянами — протесты. И хотя все это похоже на занимательную игру, полную остроумия, шутки и язвительности, может стать не по себе, если у тебя есть дело. Современным египтянам уже надоедает подобная бессмыслица, им хочется, чтобы отношения с друзьями были основаны на «да» или «нет», а также более простом способе решать деловые вопросы.

Сказанное выше не означает, что египтяне лицемерны. Почти все иностранцы, жившие долго в Египте, подтверждают, что египтяне честны (насколько их образ жизни позволяет), очень добры, миролюбивы и незлопамятны. С другой стороны, чувствительность к чужим страданиям принимает у них иногда комический оттенок. В 1956 году в Египте был официально установлен День матери. Десять лет спустя его пришлось переименовать в День семьи, так как, по мнению египтян, название День матери вызывало у сирот, потерявших мать, неприятные воспоминания.

Египтяне бессмысленно жестоки к животным. Можно увидеть на улице Каира, как хозяин беспощадно избивает осла, везущего тяжеленный груз кирпичей. Особенно расстраивались англичане. Одной из первых организаций, которую они создали в 1890-х годах, было Общество борьбы против жестокого обращения с животными. Но даже сегодня человек по сравнению с животными часто находится в худших условиях, и вздыхать об участи страдающего осла по меньшей мере безнравственно. Даже тощие кошки и собаки Каира кажутся скорее жертвами общественных условий, а не просто неприязни к ним — это характерно для всех бедных крестьянских стран. Поэтому если уж говорить о страданиях, то лучше взглянуть на любого уличного мальчишку с глазами, покрытыми коростой и облепленными мухами.

Точно так же и грязь в Каире — явление общественное, а не природное. Египет не всегда был грязным. Древние египтяне фанатически следили за чистотой, одевались в белоснежные ткани и отказывались целовать греков (классических красавцев!) потому, что считали их нечистоплотными. Древний египтянин обмывал пальцы после каждого блюда, грек же вытирал губы и пальцы куском хлеба, а затем бросал его собакам — привычка, которую египтяне считали отвратительной. Во дворах всех больших мечетей Каира есть или фонтан, или водопроводный кран, и каждый мусульманин обязан совершить омовение перед молитвой. Принадлежащие к средним классам египтянки считали англичанок неряхами, ибо в вопросах личной гигиены они во многом уступали образованным каирским женщинам.

Подобное описание нравов и обычаев каирцев потребовало бы еще одной толстой книги вроде труда Эдуарда Лейна. Гораздо полезнее поговорить о моральных нормах нынешнего переходного периода, ибо египтянам необходимо понять, что они собой представляют — не в свете романтического прошлого, а в свете тех новых идей, с помощью которых они хотят строить будущее.