Каир. Биография города

Экономические процессы, вызванные военными усилиями англичан в Африке, вели не только к росту рабочего класса, но и к накоплению Египтом наличных денег и капиталов. Ежегодно во время войны английские войска расходовали в Египте около 10 миллионов фунтов, а в Англии у Египта накапливались большие стерлинговые резервы от платежей за хлопок, составившие к концу войны 400 миллионов фунтов. Феодальная система мешала использованию накопленных Египтом денег внутри страны и капитала за границей. Многие египтяне, принадлежавшие к самым различным классам, искали выхода в промышленном развитии страны, которое невольно поощряла Англия. Таким образом, на феодальном лице Египта появилась солидная капиталистическая трещина, которая должна была неминуемо расшириться. Но все это было впереди, а пока что военные факторы определяли, каким быть правительству Египта, как развиваться жизни и экономике Египта и каким городом быть Каиру.

В июле 1942 года Роммель оттеснил англичан почти к Александрии, и его удалось остановить у аль-Аламейна только потому, что выдохлись немецкие войска и слишком растянулись линии коммуникаций и снабжения. Английские грузовики, вооружение и солдаты потоком хлынули в дельту. Англичане в беспорядке и панике отступали к Каиру.

Каир был переполнен не только солдатами, отступавшими из пустыни; солдат, служивших в различных штабах, срочно отправляли в лагеря на переподготовку. Штабные офицеры просто готовились к отступлению из города. Паника заразила все население Каира, хотя европейцы волновались куда больше египтян. Английские офицеры наконец покинули спортивный клуб в Гезире и стали в растянувшуюся на несколько кварталов очередь у Барклайз-банка, где хранились их деньги. Казалось, на сей раз действительно всему пришел конец. Клубы дыма нависли над зданиями английских штабов и посольства, где в ожидании эвакуации поспешно сжигали документы.

Из города потянулись беженцы, а каирский вокзал напоминал сумасшедший дом: английские солдаты, штатские и женщины переполнили поезда, отправлявшиеся в Палестину, Луксор и Судан. Многие евреи, бежавшие из Европы от Гитлера, теперь пробовали спастись от Роммеля.

Главнокомандующему Окинлеку в конце концов пришлось вывезти свой штаб из Каира. Английские солдаты горько смеялись над этим запоздалым жестом, который, безусловно, не имел военного значения. Была в июле неделя, когда никто не знал, чем все это кончится. Но покуда аль-Аламейн держался, а Роммель не мог продвинуться, Каир почти вернулся к нормальной жизни. Однако ему уже не суждено было никогда стать таким, как до переполоха. В это время Окинлека сменил генерал Александер, а Монтгомери готовился принять командование Восьмой армией в пустыне.

За период между августом 1942 года, когда Монтгомери стал командующим, и октябрем — ноябрем 1942 года, когда он выиграл решающую битву под аль-Аламейном, Каир принял вид настоящего фронтового города. После аль-Аламейна война продолжалась уже за пределами Египта. Она закатилась, словно тусклое европейское солнце за западным горизонтом, и Каир потерял фантастический блеск, присущий ему в привольные годы оккупации. Город приступил к серьезному решению незаконченного конфликта между феодально-иностранным режимом и новыми идеями, причем первым пунктом повестки дня все же было национальное освобождение.

Сложная политическая борьба, приведшая к революции 1952 года, кажется сейчас чем-то незначительным. Действительно, политическая жизнь Каира 1940-х годов напоминала театральные репетиции серьезной драмы, главным конфликтом в которой было столкновение воли старого и горячей страсти нового Египта. Так, казалось неизбежным, что король, расточавший наличные деньги феодального режима, пустится теперь в неудержимый разгул. Распутство Фарука можно сравнить с нравами двора при халифате, но это было бы для короля комплиментом. Фарук был просто вульгарным развратником, раздувшимся сексуальным пузырем. Компаньонами ему служили подонки и лакеи вроде Пули, его поверенного во всем, что касалось политики и женщин.

Итальянец Пули работал дворцовым электромонтером, пока Фарук не превратил его в самую влиятельную закулисную фигуру в Египте. Трудно сейчас решить, развращал ли Фарук других людей или сам пал жертвой коррупции. Да и не в этом дело, ибо та неограниченная власть, какой пользовался Фарук — вроде безумного халифа Хакима, — превратила просто ненормального короля с омерзительными склонностями в сексуальное чудовище, которое угрожало жизни людей и требовало жертв. Как рассказывают, только глупец мог вывести в каирский свет красивую жену, ибо стоило королю увидеть ее и захотеть, как не было пути воспротивиться его воле, если это даже грозило увечьями или разорением.