Каир: история города

Еще более значительны перемены, постигшие само посольство. После обретения Египтом независимости по берегу Нила проложили дорогу, отрезавшую часть посольской территории: сейчас сад посольства обнесен высокой стеной, вдоль которой несутся автомобили (а когда-то Фрейя Старк вслушивалась здесь в плеск нильских вод). Пожалуй, никакое другое сооружение не является более наглядным олицетворением заката эры британского владычества, чем эта дорога, пересекающая прибрежный район с его парками и скверами, где гуляли и любовались фелуками на реке британские дипломаты и колониальные чиновники. И ничто не символизирует нынешнюю трагедию Ближнего Востока ярче, нежели массивные металлические ворота и пуленепробиваемые стены, благодаря которым посольство больше похоже на военное укрепление, чем на оплот внешней политики Уайтхолла.

Здание посольства Великобритании, некогда самое большое во всем Городе-саде, ныне оказалось в тени посольства США, стоящего на той же улице. Американское посольство — как считается, крупнейшая постройка дипломатического назначения в мире — выглядит мрачно и даже угрюмо из-за крепостных стен вокруг и нескольких металлоискателей, сквозь которые должны пройти все без исключения посетители. В 2003 году, после высадки корпуса США в Ираке, весь посольский район Города-сада обнесли полицейскими кордонами; куда ни сверни, всюду стоят бронетранспортеры, на которых сидят усталого вида солдаты с автоматами в руках. Суровая реальность наших дней…

Гезира: Каир Эдуарда Саида

Меньшинства в любом городе мира имеют склонность держаться вместе. Они селятся в одном квартале, в котором и поклоняются своим богам, и воспитывают детей, черпая силу и уверенность в осознании того, что этот квартал принадлежит им и только им. В этом отношении колониальные чиновники в Каире ничем не отличались от других меньшинств в крупных городах с чужеродной для них культурой и обычаями. Каирский остров Гезира (название которого означает «остров»), клиновидная полоса наносов ила у западного берега реки, был «приватизирован» британцами в колониальную эпоху наряду с Городом-садом, прежде всего по причине местоположения — остров находится в центре города и в то же время отделен от него водой. Люди, селившиеся в этом районе, особенно в Замалеке (северная часть острова), намеренно отрезали себя от города, которым управляли. Это был район-крепость, а живой, шумный и грязный Каир, пускай до него было подать рукой, оставался за природным крепостным рвом; обеспечив себе уединенность и безопасность, британцы и состоятельные египтяне начали строить здесь дома и спортивные площадки, благодаря которым остров со временем стал похож на пейзаж «старой доброй Англии».

На всем протяжении колониальной эпохи этот зеленый остров оставался надежной и прекрасной спасительной гаванью. Многие авторы пытались передать словами то великолепное зрелище, какое Гезира представляла собой на закате, когда лучи заходящего солнца придавали неторопливым нильским водам оттенок голубизны. В «Дереве опасностей» есть сцена, когда Саймон Болдерстоун с восточного берега Нила (в годы войны там находились армейские казармы, а сегодня — отель «Хилтон») разглядывает остров:

В неверном вечернем свете Гезира напоминала огромный парусник… Небо подернулось розовым, и из сумрака вдруг проступили очертания зданий, которые словно формировались на глазах, как бы возникая из моря жидкого жемчуга. У кромки воды высились силуэты пальм, высоких и стройных…

Одно из лучших описаний колониального Каира мы находим в книге «Не к месту» (1999), автобиографии палестинского критика и ученого Эдуарда Саида (1935–2003). В этой книге, «записках о том, что давно утрачено или забыто», Саид подробно и красноречиво описывает собственное детство, проведенное в англоязычной и англофильской среде острова Гезира 1940-х годов. Сам он англичанином не был и никогда не ощущал себя полноправным членом этой общины, во многом определившей его жизнь.

Замалек был своего рода колониальным форпостом, и тон в нем задавали европейцы, с которыми мы почти не общались — точнее, которые почти не общались с нами. Вынужденные жить в их мире, мы создавали свой мир внутри.

Книга палестинского араба Саида — свидетельство причастности многим культурам и традициям, и, как следствие, подтверждение того, что целиком он не принадлежал ни к одной из них.