Кайсё

Глаза никак не могли привыкнуть к кромешной тьме, моментально окутавшей их. Кроме того, воздух был насыщен запахом гнили и каким-то терпким миазмом, происхождение которого Челеста никак не могла определить. Они сделали несколько шагов вперед, испытывая при этом усталость, будто отмахали добрый десяток миль. Ощущение пребывания в комнате — вообще пребывания где-то внутри закрытого помещения — начисто исчезло. Их как бы подхватил порыв ветра, бушующего над дикими и промерзшими прериями, и Николас с Челестой одновременно содрогнулись от подступившего к горлу судорожного приступа тошноты и головокружения.

Они слышали, а точное сказать, ощущали непонятное воздействие на барабанные перепонки, какую-то вибрацию, то усиливающуюся, то затихающую, но одновременно становящуюся более четкой.

Вскоре этот ритм несколько стабилизировался и пришел в определенное соответствие с пульсацией их сердечных мышц.

Челеста едва не задохнулась, сдерживая рвущийся из груди пронзительный крик.

В мутной пелене перед их глазами нависал арочный мост, казалось, сооруженный из костей, которые тускло отсвечивали в полумраке, а какие-то красные разводы на них навевали мысль, что с них только что содрали мясо.

Мост как бы пролегал между двумя полюсами тьмы и являлся связующим, звеном, единственно реальным, в этой аморфной и ужасающей пустоте.

Челеста, зажав зубами кулак, повернулась и двинулась к выходу, однако Николас успел в последний момент вернуть ее назад.

— Я знаю это место, — выдохнул он. — Или, по крайней мере, узнаю его.

— У меня раскалывается голова, — сказала Челеста. — Мне нечем дышать, будто мы под водой.

Николас стоял молча, концентрируя энергию. Какая-то освежающая волна прокатилась в сознании Челесты, и она испытала ощущение полярника, выползшего на белый солнечный свет после долгой и суровой зимы. Голова постепенно прояснялась. Челеста хотела спросить его, что же все-таки произошло, но Николас, увлекая ее за собой, бросился вперед, к ближней оконечности моста.

Ужасающий артефакт, мелькнула догадка у Челесты, но, несмотря на это, кости-то настоящие, человеческие.

Приблизившись к мостку, они увидели, что он крайне узок. Пробираться по нему придется след в след, и весьма осторожно, поскольку «поручни» являли собой ребра, концы которых были заточены подобно лезвию бритвы.

Казалось, начался дождь — по крайней мере откуда-то снаружи начал доноситься звук падающих капель, однако тот, реальный мир оказался вне досягаемости их ощущений, и они никак на это не среагировали.

— Где мы? — спросила Челеста. — Мы спим или это галлюцинации?

— Ни то и ни другое.

— Тогда, — Челеста покачала головой, — я отказываюсь верить в существование этого моста, построенного из костей.

— Он вполне реален, — возразил Николас, беря ее под руку. — И это не значит, что он не исчезнет в любой момент. Вы помните тот запах, когда мы вошли сюда? Это пары, выделяемые при нагревании неким грибом, Агарикус мускариус.

— Все понятно. Явная галлюцинация.

— Не совсем. Использование галлюциногенов неминуемо ведет к извращению, истинные чародеи никогда к ним не прибегают, их транс естествен и проистекает исключительно из глубины хорошо тренированной и организованной души. Здесь важна сила воли, а не наркотическое опьянение.

Придерживая Челесту, он ступил на зыбкий мосток.

— Пары этого гриба используются в неких ритуальных действах. Они концентрируют внеземную силу черного мага, вызывающего души умерших, кроме того, материализуют временно предметы, в реальной жизни еще существующие, но уже невидимые.

«Настил» моста был шириной всего в девять костей, наспех уложенных друг под друга, края же ребер просто вызывали какой-то панический страх — они как бы манили к себе, давая ощущение кого-то третьего, наблюдающего за ними, готового в любую секунду наколоть их, как бабочек, на эти жуткие заточки.

Необходимо отвлечь ее от этих кошмаров, подумал Николас. Она этого не вытерпит.

— Челеста, — мягко начал он. — Я не шутил, когда сказал о том, что представляю, где сейчас находимся. Волею судеб мы оказались на мосту Канфа — в центральной точке Мироздания, в месте, где соединяются небо и земля, где жизнь борется со смертью.

Челеста, не переставая слушать его пояснения, медленно и осторожно двигалась вслед за Николасом.

— На переходе Канфа время перестает существовать, по крайней мере, в нашем понимании. Секунды и минуты больше не отстукивают свой счет только вперед; время может переноситься в каком угодно направлении.

Пройдя еще одну ступеньку, Николас по ее тяжкому вздоху понял, что Челеста поскользнулась и напоролась случайно щекою на торчащую реберную кость.

Николас остановился и плотнее сжал ее руку в своей.

— Здесь время перестает подчиняться законам бытия, оно способно двигаться и в будущее и в прошлое, всякая сущность прерывается, окунувшись в его бездонные глубины.

Он, стремясь побыстрее преодолеть этот мост и пытаясь не увеличивать темпа шага, вел Челесту вперед. Когда же она обернулась, он едва нашел силы прошептать: