Каюсь. Том 2

Стоило этому откровению сорваться с его губ, как у меня все внутри перевернулось, заныло, загорелось, слезы подступили к глазам. Воздуха стало ничтожно мало от боли, сильнейшей, отчаянной, заполняющей каждую клеточку моей души. Эта боль была лечебной, живительной, словно из моей кровоточащей, незаживающей раны вырвали огромный осколок кинжала, очищая меня, освобождая.

–Не говори так, – тем не менее, попросила я, сглатывая комок в горле.

–Почему?

–У меня сердце больное, слабое, – коротко пояснила я.

–Со временем вылечим, я ведь не форсирую события. – убежденно пообещал он, понимая, что я имела в виду.

–Да, вылечим,– согласилась я, и с горечью добавила, сама не зная, зачем.– Но здоровым оно уже никогда не станет.

–Мне нечем крыть, – отозвался он с невеселой усмешкой и, вздохнув, закончил.– Но если все время оглядываться назад, то не будет пути вперед.

–Доброй ночи,– все, что смогла я ответить, негласно давая понять, что готова двигаться вперед. Гладышев кивнул и скрылся за дверью своей каюты.

Несмотря на усталость и чудесный день, уснуть я не могла долго. Вернулись все мои сомнения и страхи. Полночи я только и думала: не слишком ли все быстро случилось? Не слишком ли легко я далась? А вдруг он поиграется, а потом скажет, что вновь ошибся? Что тогда я буду делать? Что станется с моей учебой?

Под утро пришла к тому, что мне нужны гарантии. Насчет учебы однозначно. Я уже не та наивная дурочка, которой Гладышев может вертеть, как ему хочется. Поэтому решила, что подниму этот вопрос. Посмотрим, как «от души и от сердца».

Конечно, не стоит постоянно оглядываться назад, если ты решил двигаться вперед, но все же нельзя забывать о прошлом, нужно его учитывать, когда строишь свое будущее. Успокоив себя разумностью намерения обговорить вопрос оплаты за обучение, я наконец-то, уснула.

После пробуждения ситуация уже не лежала камнем на душе, но своему решению я не изменила. Справедливо пологая, что должна обговорить детали насчет учебы, дабы избавить себя, а следовательно, и Олега от лишних переживаний.

Правда, эти мысли тут же вылетели из головы, стоило выйти из каюты. На меня сразу же нахлынул свежий, соленый воздух. Я с удовольствием вдохнула его и потянулась, подставляя солнышку лицо. Это был непередаваемый кайф, казалось, тепло и энергия заполняют каждую мою клеточку.

–Проснулась? – раздался голос Гладышева.

–Нет, ущипни меня, – помотала я головой, не открывая глаз.

–Присоединяйся, вода еще не слишком нагрелась, сразу проснешься, – махнул он мне и нырнул, окатив прохладными брызгами. Я не стала долго раздумывать и последовала его примеру.

Не знаю, сколько времени мы провели в воде, но после такой утренней разминки, на меня напал зверский голод, и с завтраком я абсолютно не церемонилась, хотя обычно вообще не завтракаю. Но поразил, конечно же, Олег Александрович. Я только сейчас окончательно убедилась, что более кошмарного зануды и педанта сложно встретить. Стол просто ломился от гастрономических шедевров, а этот человек… не поверите! Он ел овсянку! Причем с таким удовольствием, что я всерьез задумывалась, все ли у него в порядке с головой.

–Ты страшный человек, Гладышев. Нет, ты даже не человек! – воскликнула я. Гладышев перевел на меня изумленный взгляд.

–Киборг какой-то, – продолжила возмущаться, сверля тарелку с овсянкой таким взглядом, словно это какая-то жуткая отрава, чем, впрочем, каша и являлась для меня.

–Нет, Чайка, это не киборг называется, а дисциплина и консерватизм, – смеясь, парирует Олег и блаженно закатывает глаза, отправив ложку «отравы» в рот.

–Да хоть как пусть это называется, а я тебя все равно боюсь. Не в своем уме надо быть, чтобы отказаться от всего вот этого в пользу каши! – жестикулируя, ужасалась я.

–Ну, я давно уже Чайка, не в своем уме, -ухмыльнулся он и строго добавил, – А все ты виновата!

–Конечно, кто же еще?!– закатила я глаза. – У вас – мужиков у всего один корень зла.

–Женщина, синоним твой – проблема! – парирует Гладышев со смешком, я хотела было возразить, но тут раздался телефонный звонок, и нам пришлось прервать шутливую перебранку.

Пока Олег разговаривал о чем-то, отойдя в другой конец палубы, я утолила свой дикий голод и, поднявшись, отошла к бортику вдоль палубы. Облокотившись на перила, стала всматриваться в прозрачную воду. В голове же вновь заворочались ночные мысли. Я не знала, как начать неприятный, даже мерзкий разговор, но с другой стороны – Гладышев сам виноват, что теперь я не могу доверять ему, и мне нужны гарантии. Понимаю, что оправдания собственной мелочности выглядят глупо, но иначе у меня не получается. Вот только, как оказалось, переживала я напрасно. Гладышев словно знал, что у меня на сердце и предпринял меры. Уже в следующее мгновение мне становится ужасно стыдно за свои мысли, отдающие каким-то душком корысти.

–Ян, подойди, мне нужно с тобой поговорить, – отвлекает меня Олег от созерцания океана. Серьезный тон его голоса настораживает. Но я рада, что мне не придется искать удобный случай, чтобы поговорить о том, что тревожит. Поскольку сейчас самое время для этого.