Каюсь. Том первый

Наивная дура, опять намечтавшая себе не бог весть что! Сколько еще раз мне нужно разбить лоб, чтобы дошло, наконец, что ничего между нами не меняется и не нужно в каждом его взгляде искать нечто двусмысленное. Нет там ничего, кроме нужды по средам и пятницам.

Рыдания начинают подкатывать к горлу, поэтому я поспешила закончить разговор, стараясь хоть немного оживить голос.

-Ладно.. мне идти надо. Отлично погулять. Позвонишь, как надумаешь приехать. Счастливого Нового года!-выдала рубленными фразами, а чувство, словно сердце на куски порубила.

-Хорошо, позвоню еще. Много не пей! – наказал он напоследок, и отключился. И все! ВСЕ!

Такое отчаянье накатило. Словно в миг мир перестал существовать, словно одна я на всем белом свете. И стены этой квартиры стали надвигаться на меня.

Обвожу затуманенным слезами взглядом гостиную; сервированный стол, задорно мигающую всеми цветами елку, приготовленное платье и туфли.

Вырывается смешок. Горько мне! Так горько, что сил нет. Сползаю по двери, закрыв глаза. Слезы катятся градом, портя макияж, но мне было уже все равно. Задыхаясь, начинаю беззвучно рыдать, упиваясь болью, унижением и одиночеством, которым было невыносимо дышать, которое рвало мне душу и сердце. Я уже не спрашивала, почему и за что. Просто принимала то, что я не нужна любимому мужчине. Мною настолько завладела апатия, что даже не в силах была обвинить его в чем-то. Да и в чем винить-то, если сама мечтательная, влюбленная дура? Он же поступает со мною, как поступил бы всякий другой мужчина, который не любит и воспринимает женщину лишь, как собственность, как источник радостей и небольших проблем, сменяющихся взаимно, без которых жизнь скучна и однообразна.

Только не легче от понимания этого. Не легче! Душат проклятущие чувства. Хоть бы уж угасли без света, так нет же! Они темнели, приобретали болезненно-зависимые черты, но не угасали. Угасала я с каждой секундой, молясь лишь об одном, чтобы это поскорее кончилось, чтобы ушло, провалилось сквозь землю. Только Гладышев настолько сросся с моей душой, что стал родней родных. А родные только умирают, их не вычеркивают и они просто так не исчезают. В таком я переплете. Вне всех низостей, обид, боли и несчастий, — люблю его. Но с этой любовью мне просто нечем дышать. Задыхаюсь!

Я не знаю, сколько я сидела вот так-на полу оглушенная болью и разочарованием. Надломилось что-то у меня внутри, отяжелело сердце, окаменело, давило непосильным грузом, и в тоже время пусто было до дикого воя. А хотелось бы повыть, да только слезы вдруг высохли. Еще раз окидываю все эти приготовления, вспоминаю себя такую окрыленную и начинаю цинично хохотать. А потом просто срываюсь от боли и злости на саму себя, подскакиваю, как ужаленная и яростно начинаю сдирать со стен все эти снежинки, мишуру, гирлянды. Но этого мало, чтобы выплеснуть разочарование, поэтому сметаю со стола все эти тарелки, вилки, ложки и бокалы. Пинаю елку, отчего она падает на пол, и игрушки с оглушительным звоном разбиваются, как и мое сердце. И не выдерживаю я этого кошмара, падаю на колени и реву взахлеб, ударяя кулаками по паркету от бессилия и безнадеги.

Какая же я жалкая! Какая глупая! Неужто всерьез думала, что впустит тебя в свою жизнь? С друзьями познакомит, может еще? А потом вы, наверное, и к родителям бы к его вместе поехали? Очнись девочка! Ты всего лишь удобное приложение, которое удалят, когда появится более усовершенствованное или просто новое. –издевается надо мной внутренний голос. А я только трясу головой до тошноты, продолжая колотить пол до отрезвляющей боли. Отрезвила.

Смотрю на разруху и бардак и понимаю, что это точное отражение моей души. Вот так и там; на куски все, на осколки.

Усмехаюсь, сглатываю, но во рту пересохло. Беру бутылку и пью прямо с горла, обливаясь, сажусь на диван и уставившись в одну точку, просто сижу. Вспомнилась последняя встреча и его это «Заказывай дедушке Морозу подарок. Что хочет девочка Яна?».

Смеюсь сквозь слезы.

А какая разница, что хочет девочка Яна? Кому вообще до этого есть дело? Никогда дедушка Мороз не дарил ей того, что хочется. И сейчас тоже чуда не случилось. А ведь девочка-то поверила, всем своим сердечком и душой, от того, наверное, так больно теперь.

«Мама тебе разве не говорила, чтобы ты не верила взрослым дядям, когда они тебе предлагают конфетку?»

Говорила, Олеженька. Да только я вот непробиваемая. Но думаю, у тебя получится донести истину. У тебя непременно получится! Научится девочка Яна не верить, не надеяться, ни ждать!- вела я мысленный диалог.

Постепенно немного успокоилась; слез больше не было, не было ни надежд, ни каких-то планов. Разом как-то опустились руки и внутри поселилась пустота. Кое –как подняла себя и направилась на кухню за очередной бутылкой. Проходя мимо зеркала, остановилась и с ужасом уставилась на свое зареванное лицо с потекшим, размазанным макияжем. Такая уродливая гримаса. Мне стало жутко. В душе зажегся протест.