Каюсь. Том первый

-Как обычно.-холодно отвечает он, сверля меня тяжелым взглядом, потемневших глаз. Становится не по себе, но я сохраняю улыбку и так же бодро, как ни в чем не бывало, уточняю:

-Как это -« как обычно»?

-Как я всегда заказываю. –грубо парирует он. От такого ответа и тона я растерялась. А он добивает, иронично добавляя, -Не первый день работаешь, пора бы уже и выучить предпочтения постоянных клиентов.

Застываю истуканом, а непонятная боль выстрелом пробивает грудь, разливается адским пеклом и жжет. Обжигает глаза горькими слезами обиды и унижения. Сглатываю тяжело и не могу отвести взгляд от него такого невыносимо красивого и жестокого. Щелкаю по небу языком, а в виске пульсирует : « Не смей плакать, не смей! Только не при нем.» Прожигаю его, словно рентген, пытаясь найти хоть каплю сожаления, но натыкаюсь на стену равнодушия.

-Долго собираешься так стоять? Не трать мое время, иначе чаевых не получишь. –контрольный выстрел без тени сомнения и капли сожаления.

Что я тебе сделала? Зачем так грубо? –спрашиваю его взглядом, но он лишь приподнимает бровь, как бы поторапливая меня. Всем своим видом показывая, что его терпению приходит конец.

Соберись, Токарева, соберись, ты просто официантка, а он просто клиент. Тебе каждый день грубят. Соберись!

Прикусываю дрожащую губу, пытаясь совладать с собой и охрипшим от поступающих слез голосом шепчу;

-Хорошо, Ваш заказ будет готов в течение получаса.

Резко разворачиваюсь, и иду, словно сомнамбула, уставившись в одну точку на противоположной стене. Все плывет, как в тумане. Руки дрожат, в глазах печет, как будто песок разъедает их.

Да, Олег Александрович-вы мастер ставить людей на место, только стоило ли так жестко? И кого-глупую девчонку?

Делаю все на автомате. А вообще хочется скрыться в подсобке и не выходить, пока ресторан не опустеет. Мне кажется, что каждый присутствующий был свидетелем моего унижения. Но смалодушничать не могу себе позволить; во-первых, не стоит смешивать работу и личное, а во-вторых, показывать, что меня задело. Я просто официантка, он просто клиент, а тот вечер –небольшое приключение, мимолетное помутнение рассудка, которое нужно забыть.

Несу поднос с его заказом и как мантру повторяю про себя ; «Мне все равно, абсолютно, совершенно пофиг!»

Подхожу, Олег разговаривает по телефону, что меня радует. Посматриваю на него, хотя это какая-то пытка. Его смех бесит. Понимание, что ему плевать, а я едва сдерживаю слезы, сильно бьет по самолюбию. Мне до слез обидно, но я продолжаю раскладывать приборы перед ним, я же сильная девочка. Сильная девочка, у которой болит душа.

-Что-то еще?-задаю дежурный вопрос ничего не выражающим голосом.

-Да.-закрыв динамик телефона, отвечает он мне.

Я вопросительно приподнимаю бровь, в ожидание пояснений и они тут же последовали.

-Не пиши мне больше ни просто так , ни под заезженными предлогами. Тот вечер-недоразумение, не стоит придавать ему особое значение, - его слова были подобны отрезвляющей пощечине, такие покровительственные, сказанные утешающим тоном, отчего мне стало невыносимо мерзко. Гнев и злость затопили, прежде всего, на себя саму. Дура, что ты молчишь? Тебя унижают, а ты словно язык проглотила! Соберись и пошли этого урода на хрен с его «недоразумением» и « предлогами».

Напяливаю на лицо свою любимую маску «отвязной девки» и с усмешкой парирую;

-Остыньте Олег Александрович, не наивная чукотская леди, так что никаких особых значений и предлогов. По-моему, это ты чего-то там навертел из-за одной смс-ки. Подумаешь, пожелала хорошего дня, что в этом особенного? А браслет я действительно потеряла, и если найдешь, верни, будь добр. Надеюсь, все, а то мне работать надо?

-Счет принеси. – невозмутимо отдает он распоряжение, как будто я ничего до этого ему не сказала. Сжимаю челюсти крепче. Терпи, Янка, терпи! Обслуживающий персонал все стерпит, верно?.

Киваю ему и ухожу. Спускаюсь на кассу, прошу у кассира счет, а Стаса отнести его. Видеть равнодушную рожу Гладышева не могу.

Иду в подсобку. Сил больше нет. Прислоняюсь к приоткрытой двери черного входа и чувствую осеннюю прохладу. Вдыхаю, но не получаю кислород, боль унижения сковывает, держит в своих тисках и не дает дышать. Так плохо, что хочется просто исчезнуть, убежать от сюда далеко-далеко, домой, к маме, которая убережет меня от ошибок и «недоразумений». Пытаюсь отвлечься, но не получается. Правильно кто-то сказал; « Можно закрыть глаза на то, что видишь. Но нельзя закрыть сердце на то, что чувствуешь.» А я чувствую сильнейшую обиду, вкупе со злостью. В голове только единственный вопрос; «Почему?». Почему он повел себя, как мудак? Не понимаю, а впрочем, и не хочу понимать, пусть катится ко всем чертям!

Я хорохорюсь, а у самой слезы текут по щекам, и я не пытаюсь их остановить, напротив, еще больше травлю душу воспоминаниями. Прокручиваю в голове каждое уничижительное слово, взгляд и жест. Да и вообще свое положение. Наверное, я мазохистка.