Каюсь. Том Второй

обделен вниманием родителей, хоть мы и далеки от понятия нормальной семьи. Конечно, Саша скучает и каждый наш приезд он ждет с нетерпением, но для него то, что родители не живут вместе, что не всегда могут уложить его спать или приготовить завтрак - это не трагедия, для него это норма, он счастливый, жизнерадостный ребенок из семьи с несколько иным укладом, чем у большинства. Конечно, я не самая лучшая мать и для меня очень тяжело не видеть своего ребенка по нескольку дней, а то и недель, но полгода на полном Гладышевском обеспечении, которое было оговорено сто пятьюдесятью пунктами и еще большим количеством подпунктов, заставляющих давать отчет за каждый потраченный цент, в тяжелейшей атмосфере холодных взглядов, фраз сквозь зубы и постоянном напряжении - все это довело меня до состояния нервного срыва. Одно дело сидеть с ребенком, когда тебя содержит мужчина, с которым у вас все хорошо, а другое, когда этот мужчина тебя едва выносит. Мои, расшатанные гормонами, нервы были на пределе от сложившейся ситуации: я находилась в чужой стране без образования, без денег, без каких-либо перспектив и знакомств, полностью зависимая от мужчины, который, казалось, за любую оплошность мог выкинуть меня на улицу и забрать сына. Я жила, как под колпаком, задыхаясь от неопределенности, но и винить за это Гладышева не могла. Он сделал все и даже больше, что требовалось от него, как от отца, любезничать же со мной и делать вид, что я ему не в тягость, он был не обязан. Нет, никаких оскорблений, укоров или чего-то такого он себе не позволял, ему это и не требовалось, чтобы давить на мою психику. Он меня просто игнорировал, для него я была пустым местом, даже говорить о сыне во время своих визитов он предпочитал либо с моей матерью, либо с няней, ко мне же обращался только в исключительных случаях и то с таким видом, что мне хотелось убежать подальше, что я чаще всего и делала во время его посещений. Находиться с ним в одном доме и вести себя, как незнакомые люди - это было выше моих сил, особенно, после тех слов благодарности и нежных объятий в родоме. Разумом я понимала, что просто в тот момент Гладышев был рад рождению сына, а потому поделился этой радостью со мной, но в сердце жила робкая надежда, что он все еще любит меня. Ведь нельзя так просто разлюбить, даже после всего того, что было. Я 6ы точно не смогла, сколько 6ы ударов он не нанес мне в спину, сколько 6ы не причинял боли, я 6ы продолжала любить его, я 6ы простила ему все! Но Гладышев каждым своим приездом вынимал по кирпичику из моей ели живой надежды, оставляя лишь горечь и тошнотворное чувство собственной никчемности. Быть иждивенкой без права на это иждивение - очень тяжело, поэтому, когда поселившаяся по соседству Илона Мачабели разглядела во мне звезду и предложила попробовать себя в шоу-бизнесе, я тут же ухватилась за эту невероятную возможность. И дело было вовсе не в желании стать популярной, о6 этом я думала в последнюю очередь, главным для меня было обрести хоть какую-то почву под ногами, уверенность в себе и завтрашнем дне, но никто не знает, чего мне стоило оторвать от себя сына и приглушить вопящий во все горло материнский инстинкт. Если 6ы была какая-то достойная альтернатива, я 6ы не задумываясь, выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому приняла предложение Илоны. Тогда по глупости или наивности я еще не понимала, что эта возможность вовсе не подарок небес. Я с энтузиазмом окунулась в учебу: сольфеджио, вокал, сценический образ, не подозревая, что как и Сашка шагаю по пути, выбранном для нас его отцом. Но со временем, поварившись в котле шоу - бизнеса, до меня дошло, что никто не возьмет девочку с улицы за красивые глаза. Как минимум, нужно уметь петь, я же не знала ни одной ноты, поэтому приперев Мачабели к стенки, потребовала ответ, которой в принципе был мне известен, вот только я немного ошиблась в своих догадках: Гладышев делал это не из жалости, а чтобы я, так сказать, самоустранилась, но при этом была полностью под его контролем. Умно, учитывая, что задумка себя окупила: как он и хотел - моя звезда горела ярко и далеко, приносила хороший доход и была под неустанным присмотром строгой тетушки Илоны. Мне же ничего не оставалось, как смириться и продолжать делать вид, что я не понимаю, что к чему, дабы сохранить хоть какое-то подобие гордости. -Ну? И как ты собираешься исправлять положение? - парадируя отца, протянул Сашка с улыбкой довольного котяры, возвращая меня из моих воспоминаний, а у Гладышева вызывая смешок. -Не горячись, сына, рано еще, - посмеиваясь, пожурил он его. -Ты ходи, пап, ходи, - снисходительно покивал сынуля с таким важным видом, что мне пришлось зажать рот рукой, чтобы не захохотать в голос. -Давай, позже продолжим, а то мать сейчас лопнет от смеха, - выдал Гладышев, я же едва не поперхнулась. -У тебя на затылке что ли глаза? - со смешком поинтересовалась я, выходя из тени. -Мама! - забыв про всякие шахматы, радостно вскричал сын и бросился ко мне, я с счастливой улыбкой подхватила его на руки и крепко прижав к себе, начала покрывать поцелуями его пухлые щечки, малюсенький носик, кругленький лобик, каждую веснушку и родинку на его хорошеньком личике. -Мамин зайчоночек, мамино солнышко, самый сладкий, самый чудесный, самый прекрасный на свете сыночек, с Днем Рождения, мой любимый! - приговаривала я, не в силах остановиться, надышаться своим сокровищем. Материнские чувства, как обычно, захлестнули настолько, что меня смело можно было определять в дурку.Но Сашка, будучи очень ласковым ребенком, отвечал мне не меньшим количеством поцелуев и объятий, заливаясь счастливым смехом, поэтому даже если кому-то это казалось через чур, нам было абсолютно пофиг. К счастью, Гладышев, несмотря на свою сдержанность, к нашим нежностям относился спокойно, поэтому повернувшись, лишь усмехнулся и пождал, пока мы намилуемся прежде, чем ответить мне. -У меня глаза где надо, а вот у тебя явный перебор с парфюмом, - едко заметил он, встав со стула. -И тебе привет, с каждым разом ты все «приятней», - съязвила я, закатив глаза, но переведя взгляд на сына, улыбнулась, чмокнув его в носик.