Кайвалья

– Ты скоро встретишься с ним в Комнате, тогда все наладится. Сейчас его мучают воспоминания прошлого не из этой жизни. Он не понимает, что происходит, и страдает. Но это пройдет, когда вы снова встретитесь.

Иша почувствовала себя так, словно плыла куда-то в большой, удобной лодке. Ее как будто что-то плавно раскачивало. Она спрашивала себя: сижу ли я сейчас за столиком в крошечной забегаловке на берегу Ганги или колыхаюсь на прохладных волнах реки, которая несет меня куда-то вдаль под призрачным светом луны?

О. щелкнула пальцами:

– Пойдем, Иша.

Они вышли на улицу, и какое-то время Иша просто стояла, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух. Она не сразу заметила, как к ней подошел тот самый теленок, которого они видели раньше, и стал со вкусом жевать ее широкую зеленую штанину.

Иша отпрянула от него, и они быстро пошли по улочке, словно боялись преследования, а затем свернули влево и оказались в небольшом саду. В середине стояла небольшая каменная статуя танцующего Шивы, освещенного тусклым светом лампы. На выходе, у небольшого магазинчика, О. остановилась и попросила у продавца свечу и спички.

– Зачем ты купила это? – спросила Иша, но та молчала. Тогда Иша тоже попросила свечу.

Они шли по улице, с двух сторон тянулись высокие каменные заборы, и вдруг все фонари разом погасли. Стало очень темно. О. достала спички. Серная головка чиркнула по шероховатой коробке, прыснула искрой и сразу погасла.

– Дай я, – тихо попросила Иша, и О. молча передала ей коробок.

Вторая спичка разгорелась, и маленький огонек жадно приник к промасленным фитилькам тонких свечек. Девушки медленно двинулись к Ганге, бережно оберегая в ладонях трепетное пламя.

– Ты знаешь, это мне напоминает фильм «Ностальгия» Тарковского. Там тоже герой со свечкой в руках ходил, правда, вдоль бассейна с целебной водой.

Тем временем они уже вышли к гхату, вымощенному черно-белыми плитками. На противоположном берегу горел одинокий фонарь, роняя холодный свет на темно-бурые ступени. Девушки присели у края площадки, расчерченной черно-белыми клетками плитки, и поставили свечки на самую нижнюю ступеньку, сокрытую водой. Покапав три капли себе на голову, Иша сложила ладони и сделала легкий поклон реке, а потом села на холодную плиту и прикрыла глаза.

Внутри, в середине груди, сначала пульсировало, а затем начало расползаться по телу теплое и сладкое ощущение. Она не могла объяснить себе, что это, но ей было очень хорошо и спокойно.

Перед глазами расплывались, скрючивались и распрямлялись ритмичные зеленоватые линии – это было похоже на танец. Вдруг линии рассеялись, и перед внутренним взором возник большой лотос с красными капельками на лепестках.

А за ним – лицо Макса. Он выглядел спокойно и улыбался, но вдруг улыбка стала сходить с губ, а откуда-то сверху на лицо стала литься вода. Воды было много, она заливала все и брызгала в стороны, исчезая где-то в кромешной тьме. Макс исчез – теперь Иша видела лицо космического гиганта.

Потом все погасло, и в этой темноте светилось небольшое пятнышко. Приблизившись, оно оказалось белым быком с кривыми рогами и горбом, свернутым набок…

Открыв глаза, Иша увидела, что лежит на жесткой постели в своем номере. Рядом лежала О.:

– Иша, дорогая, я рада, что ты очнулась. Ты потеряла сознание, и мне пришлось позвонить Диме. Он помог донести тебя до твоего номера. А я решила остаться рядом и подождать, когда ты придешь в себя. С тобой все в порядке? – в голосе О. сквозило искреннее беспокойство, и она внимательно смотрела на Ишу, пытаясь понять, действительно ли с ней все хорошо.

– Пожалуй, да, – Ише была приятна эта забота, – но теперь я просто хочу поспать. Если можешь, оставайся, я буду рада. Завтра я поеду в Варанаси.

Услышав это, О. улыбнулась.

Глава 13. Хара переходит

1. Новое тело

С трудом доплелась она до прозрачной реки, возле которой на сером влажном песке, прикрыв глаза, сидел Дед. Он пел очистительные мантры, и это немного успокаивало ментальную дрожь, которую испытывал ее ум. Хара никогда не могла и подумать, что без физического тела так трудно. Раньше она несколько раз выскальзывала из тела в медитации, но тонкая серебряная ниточка, которая связывала тонкую и грубую материю, никогда не разрывалась. Ее знобило, трясло от любого дуновения ветра, она чувствовала себя так, словно с нее сняли кожу, обнажив все нервы. Ее терзали голод и жажда, но сколько она не пыталась прикоснуться к воде или пище – ничего не получалось, ее руки просто проскальзывали сквозь предметы.

Но при этом она словно превратилась в один большой нерв и, казалось, что любое дуновение ветра приносит боль.

– Почему мне так плохо? – спросила она Деда. – У меня же нет тела, почему я чувствую себя так, словно меня пытают?

Он ответил не сразу, сначала допел мантры, а потом, приоткрыв глаза, посмотрел на нее: