Кайвалья

Выглянув, я увидел, что всегда голубое, ясное небо затянуло серыми, тяжелыми тучами, в которых метались вспыхивающие тут и там паутины злых молний. В воздухе стояло предчувствие сильного дождя. Мимо нашего дома пробежало несколько гиен. Все они издавали странные звуки. Вдруг одна из них остановилась напротив меня, скрючила спину и с воем извергла пламя из окровавленной пасти. То же произошло и с тремя ее спутницами. Воя и поскуливая от боли, они пробежали дальше, оставляя позади себя коричневые пятна крови. Я еще не знал, что настало время, когда привычные вещи начнут полностью менять свои свойства.

На землю стали падать первые крупные капли дождя, как вступительные ноты, предваряющие великую симфонию, и через мгновение полил ливень такой оглушительной силы, что казалось, будто он расколотит старенькую крышу нашего старенького домика и, прорвавшись внутрь, смоет меня, стоящего на пороге. Отец и сестра были в Пуре – она часто помогала ему проводить жертвоприношения, тогда как я оставался за старшего.

Начался долгий период, когда на землю проливались кровавые дожди, животные изрыгали огонь из своих утроб, а домашний скот бился в агонии, словно зараженный бешенством. С неба падали камни, а иногда большие валуны, давя все вокруг. Внезапно поднимались сильные ветра, превращаясь в ураганы и унося с собой целые деревни. Наша местность, молитвами отца, пока оставалась в стороне от этих ужасных явлений, но я все время переживал за Асури.

Однажды вечером отец усадил нас с Нандини подле себя и рассказал, что беременность Дити вызывает эти ужасные явления, но после рождения братьев-близнецов нам будет еще тяжелее. Идет уже пятидесятый год и скоро они появятся, сказал он. – И тогда, чтобы не случилось со мной, заботься о Нандини и когда придет время – сделай правильный выбор.

Я не понимал, о чем говорит отец, а может и не хотел понимать. Все мои мысли были заняты подругой. Всегда, когда это было возможно, мы с Асури встречались в лесу. Однажды я нашел в лесу подходящую ветку орешника и сказал ей:

– Я хочу вырезать из этой деревяшки амулет тебе на счастье. Что мне вырезать, Асури?

– Вырежи, пожалуйста, маленького львенка с гривой. Он будет всегда напоминать мне о тебе, – ответила она, и я, удобно усевшись на траву, стал аккуратно вырезать фигурку небольшим, но острым ножом. Когда львенок был готов, она прижала его к сердцу.

– Твой отец хотел, чтобы ты стал монахом, а ты встретил меня. И что ты теперь намерен делать? – ее глаза смотрели печально, когда она говорила это.

– Расскажу все отцу, – увидев, что она недоверчиво улыбается, я добавил: – вот прямо сегодня расскажу ему, что хочу жениться на тебе. Я люблю тебя, моя милая Асури, и не могу жить без тебя.

– Я тоже люблю тебя, Джагай. Ты мой львенок, и я никому тебя не отдам, – говоря это, она смотрела на меня так нежно, что, не помня себя, я прикоснулся рукой к ее прохладной щеке и хотел поцеловать, но она слегка отстранилась от меня.

– Джагай, отец говорил мне, что только муж может видеть распущенные волосы своей возлюбленной. Сказав это, Асури повернулась ко мне спиной и медленно стянула ленту, туго стягивающую ее тяжелую косу. Похожие на гладкие шелковые нити, волосы начали медленно рассыпаться по плечам, я подошел и руками стал осторожно расправлять их.

Вдруг Асури встрепенулась и начала быстро завязывать волосы. Вдалеке послышались крики и звуки, похожие на лязганье мечей. Я потянул ее за руку, и мы побежали прочь из леса. Я довел Асури до моста, и дальше она поспешила в сторону своего дома, а я поспешил к своему. На дворе стояли солдаты с мечами наперевес.

– Что вам нужно? – крикнул я им издалека, стараясь не выдавать дрожи в голосе – тело начало трясти от мелкого озноба.

– Первый приказ новоявленного Хираньякши – захватить всех брахманов и судить их за преступления перед новым императором! – на этих словах меня неожиданно ударили по затылку.

Ноги подкосились, я упал на колени. Меня грубо схватили и кинули в зарешеченную повозку, в которой уже сидел один несчастный. Его темно-оранжевое одеяние было почти целиком заляпано багровыми подтеками, а лицо напоминало маску, из-за толстого слоя запекшейся на жаре крови. Он только мельком взглянул на меня уголками глаз и опустил голову. Мы тронулись и ковыляя на ухабах повозка поползла по дороге. Когда нас подкидывало и трясло, мой спутник издавал тихое мычание, похожее на стон. Через некоторое время, я решился потревожить его.