Как Америка стала мировым лидером

В обоснование создания своей комиссии Фиш заявил, что «хотя документы (о коммунистической пропаганде) Уэйллена оказались фальшивыми, это не помешает комиссии сделать определенные выводы на основании тех доказательств, которые были обнаружены независимо от дела о фальшивых документах»^{346}. «Независимые доказательства» начались с показаний — «свидетеля» католического священника Уолша, которому помогал Э. Гувер, глава Розыскного бюро департамента юстиции. Уолш заявил… что в 1923 г. в Союзе был издан декрет, по которому запрещалось иметь больше 30-ти жен в течение 10 лет…^{347}, что Москва тренирует негров с целью поднять в будущем восстание… другой «свидетель» глава Федерации труда Грин заявил, что главная цель коммунистов подготовить революцию в Соед. Штатах. На вопрос комиссии, откуда коммунисты добывают средства для своей работы, он ответил незнанием… Кроме этого советское правительство обвинялось в поддержке восстания в Никарагуа, в субсидировании демонстрации безработных в САСШ, в причастности к руководству коммунистической пропагандой в Америке. Нью-йоркский прокурор Тэттл даже опубликовал в прессе обвинения в контрабанде в Соед. Штаты часовых механизмов из СССР!^{348}

Доказательств «свидетельствам» явно не хватало, однако это не смущало Э. Гувера. Он объяснил этот факт тем, что с 1924 г. департамент юстиции прекратил наблюдение за деятельностью коммунистов ввиду отсутствия средств и недостаточности законов. Этой стороне дела уделяется особое внимание, — сообщал Сквирский, — и в результате расследования, вероятно, перед конгрессом будет поставлен вопрос о снабжении парламента достаточными средствами и принятием новых законов против коммунистов… В защиту ассигнования выступил конгрессмен Снелл при содействии, которого была создана комиссия Фиша. Он заявил, что нужно установить факты в отношении деятельности коммунистов в Соед. Штатах и что для этой цели нужно дать столько денег, сколько потребуется»^{349}.

«С резкой критикой расследования вообще выступил конгрессмен Лагардиа, рекомендовавший истратить деньги в помощь безработным. «Устраните причину недовольства, и не будет никакой опасности от деятельности коммунистов», — заявил Лагардиа. «При наличии безработицы, нужды, страданий, голода никакое расследование конгрессом коммунизма не уничтожит недовольства. Нельзя проповедовать патриотизм человеку, которому в лицо смотрит голод». «Мы действительно в печальном положении, если боимся пропаганды, которая, может быть, имеет место во всем свете… Мои коллеги хорошо знают, что после американской революции господствовала боязнь новой формы правительства, основанной колониями, и что эта боязнь выражалась среди монархических стран Европы таким же образом, как она выражается здесь в отношении к коммунистам. Они смотрели на перемену, на революцию как на угрозу стабильности их монархий; они смотрели на новую американскую республику как на вызов божественному праву королей. На французов и лидеров французской революции некоторые консерваторы нашей страны смотрели самым неблагоприятным образом, и алармисты того времени также боялись пропаганды лидеров французской революции, как некоторые джентльмены боятся коммунистов… Конечно, будет иметь место пропаганда; конечно, будет иметь место недовольство; конечно, народ будет выражать свое мнение, но, господа, позвольте мне Вам сказать, что мировая история показывает, что идеи нельзя подавить, выражение мнений не может быть уничтожено; передача мнений и обмен ими не могут быть приостановлены, каким бы то ни было законом или расследованием. Я хочу, чтобы меня поняли в том смысле, что этому правительству не грозит никакая пропаганда»… «Мы имеем радикалов и коммунистов в Нью-Йорке, но не имеется никакой угрозы, что городское, штатное или национальное правительства будут свергнуты. Яне верю, что мы находимся в опасности только потому, что какой-то меховщик-коммунист в Нью-Йорке возьмет иглу и ткнет ее в мясистую часть анатомии Грувера Уэйлена (смех). Социальная революция так не делается»^{350}.