Как белки в колесе

— Харченко в лагере остались, — еле слышно добавил я.

— Продолжаем следить за этой группой, так безопаснее, — дополнил Кирилл.

Ночные бдения представляли собой некий экскурс в историю богов и оказались познавательными. Речь жрецов была пусть и замысловатой, но информативной.

Приближался день рождения Перуна. Его отец Сварог, бог огня, почитаем у язычников. Сварог якобы первым выковал плуг и научил людей пахать землю. Оказывается, идола и волхвов Сварога нет по той причине, что этот бог — владыка вселенной. Нарожав детей и расплодившись, сей бог изволил покинуть Землю. Он вообще считается покровителем кузнецов и божеством, давшим жизнь ни много ни мало, а самому солнцу!

Стрибог, брат Перуна, идол которого расположен неподалёку от лагеря, повелитель ветра. И мы все дружно должны молить Стрибога о милости, заодно вызывать ветер. Теперь мне стало понятно такое странное расположение лагеря в степи. Лучшего места, чем степь, для подобного ритуала не найти.

Кто-то из присутствующих задал жрецам вопрос, что будем делать, если не получится умилостивить Стрибога и возродить волхва Перуна. Дедок гневно потряс бородой, пожелал, чтобы такого не случилось, но всё же ответил на вопрос — последний из существующих идолов бога Велеса, по идее, должен помочь. Но лучше бы все присутствующие постарались, иначе придётся этим табором ехать на северные болота и молиться уже Велесу.

Пантеон языческих богов оказался запутанным. Книгу бы какую на эту тему прочитать. Похоже, что не просто так проводятся эти бдения со жрецами. Сведения наверняка тайные, и письменных свидетельств, по заверению жрецов, нет. Из перечисленных богов, кто мог нам покровительствовать на намечающемся мероприятии, я запомнил меньше десятка.

Вызывать ветер начнём днём, поскольку ночь принадлежит Чернобогу, а у него с Ярило какие-то тёрки. Жыж, дух огня, нам поможет, но его придётся задабривать кострами. Не спалят ли эти язычники всё в округе? В степи и без того засуха. Теперь волнения волхва Велеса мне стали понятны.

Подобная мысль пришла и Фалулею в голову. Он даже предложил усугубить ситуацию — огня и ветра добавить, и когда здесь заполыхают сухие травы, украсть под шумок Евдокию и смыться на фургоне. Между прочим, «Ярило» на ночных бдениях у костра не присутствовал. Кирилл продолжал тяжело вздыхать и возражать Фалулею. А после вообще выдал сумасбродную идею: вернуться в Цареморск, там запустить волшебное яблочко и начать очередной «День сурка».

Допустим, мне наш план по спасению Евдокии тоже не нравился. Слишком уж всё зыбко, но и запускать временные циклы я бы не рискнул. Фалулей вообще посчитал, что это пустая затея. В предыдущий раз всё произошло случайно, потому что язычники и он сам провели одновременно ритуалы, которые дали неожиданный эффект. Повторить специально вряд ли получится. Только время зря потеряем и Евдокию не спасём. Жрецы же сказали, что жертвоприношений будет много. Идол Стрибога не только петушками подпитывается.

Жаль, что этой ночью мы ничего не успели предпринять. Привлекать к себе внимание такой толпы язычников справедливо опасались и добросовестно присутствовали до конца мероприятия, продлившегося до рассвета. После девки пошли своей женской богине Заре поклоняться, а мы, невыспавшиеся и злые, потащились обратно в лагерь.

Вообще-то план по спасению Евдокии стал вырисовываться неплохой. Вызывать ветра начнут в полдень. Символ — «Ярило» — будет присутствовать на этом ритуале в обязательной порядке. В качестве охраны в шатёр к Евдокии отправили двух незнакомых нам девиц.

Ближе к одиннадцати часам дня волхвы начали подгонять народ, раздавая последние указания. Оба волхва в степь не пошли, а отправились к идолу. Из охраны в лагере осталось пять человек рядом с парковкой.

— Как всё в цвет, — обрадовался Фалулей. — Ну что, добавим праздника этим убогим?

— За ветром следи, — попросил я, сжимая покрепче приготовленное полено в качестве оружия. Ежели чего, то скажу, что дрова нёс. Пусть докажут, что это не так!

Фалулей, накинув на себя отвод глаз, последовал за язычниками в степь, а мы с Кириллом спрятались в лагере, ожидая сигнала. Фалулей пообещал, что будет издалека заметно, и мы его не пропустим. К назначенному времени я весь извёлся. Сидеть внутри шатра мы не могли (иначе не увидим сигнал). Пришлось стоять на открытом участке. Отвод глаз скрывал наши тела, но тень на земле никуда не делась. К тому же со стороны шатра Евдокии стали раздаваться непонятные звуки.

Кирилл нервно притоптывал, поднимая пыль и демаскируя нас, я порыкивал на него, продолжая сам волноваться, поглядывал то и дело на небо в ожидании полдня. Время, как нарочно, еле тянулось. Безоблачное небо излучало такое сияние, что было больно смотреть. Зато вся степь просматривалась до самого горизонта. Пыль висела только над тем местом, где шли люди, а дальше всё чисто. Лёгкий ветерок дул в нашу сторону, донося песню язычников. Солнце припекало всё жарче, а видимых изменений в степи я не замечал.

— Ветер сменил направление, — первым отреагировал Кирилл.