Как белки в колесе

Где-то в пригороде Царицына из сумок начала раздаваться телефонная трель. Наконец-то появилась связь, но отвечать по телефону в присутствии чужаков не стоило. Хотя самих язычников наличие аппаратов порадовало. Мы же наобещали помощи, так что обмен номерами состоялся. Телефона у язычников не было, но они знали, где взять напрокат и при необходимости связаться.

В Москве у нас адреса ещё не было, да и не хотелось мне его давать кому-то из язычников. Так что связь по телефону была оптимальным вариантом. Не знал я, что аппараты, оказывается, дают напрокат и можно просто позвонить за деньги. Стоит об этом князю намекнуть. Уличные телефоны стопроцентно будут популярны у людей. И пусть денег немного принесут, зато какое удобство.

С язычниками мы распрощались тепло и по-дружески. Я им широким жестом подарил фургон, наши одеяла и добавил пять рублей на питание. Добираться до Северного Новгорода им придётся на фургоне по той причине, что они всего лишились: и денег, и вещей, и банковских карточек. Всё осталось в лагере и наверняка сгорело.

У нас и самих-то не так много имелось средств. Столько всего произошло, а ещё лишь вечер воскресенья. Княжеские деньги перечисляют в банк по понедельникам. Но Велемудра я заверил, что всё просто отлично и за нами скоро приедут. Возражения у язычников имелись, они лично желали сопроводить нас до безопасного места. Евдокия по-прежнему была маловменяемой, а Мишка хоть и пришёл в себя один раз, но, выпив немного воды, снова отключился.

По понятной причине нам наблюдатели со стороны язычников не нужны были. Тут ещё трель звонков не смолкала. Её я и решил использовать как повод. Якобы это те люди, что окажут нам помощь, звонят. Отойдя в сторону, я переговорил с Сабуровым, сообщив ему, что нашли Евдокию в гостинице Царицына и уже двигаемся домой. Затем Кирилл сделал пару десятков шагов в сторону и начал успокаивать свою родню, слив им уже озвученную мной версию.

Северных язычников повторно заверили, что верные люди вот-вот подойдут, но не все из них в «наших рядах». Велемудр критически оглядел притулившуюся на скамье станционного павильона группу и со скрипом согласился уехать.

— Пойдём быстрее, пока он не вернулся. — Кирилл приподнял со скамьи Евдокию.

Мы с Фалулеем подхватили Мишку и потащили в сторону подсобки уборщика. Здесь в хитром закутке располагался портал. Шаг — и мы в Платове. Правда, видок наша группа, вывалившаяся из помещения мусорки, имела соответствующий. Служащий станции погнался было за нами, но не успел, а там мы уже вышли за пределы станции и формально предъявить претензии было не к чему.

Мишку до моего мобиля, припаркованного у гостиницы, еле доволокли. Попутно старались придать естественности этому действию. От Евдокии разило алкоголем так, что ароматного шлейфа хватало на всех. Мишка издали должен был напоминать сильно подвыпившего товарища, которого сопровождают любящие друзья, при этом матерятся сквозь зубы и обливаются потом.

Наконец Куракина усадили на заднее сиденье и с облегчением выдохнули. Фалулей сразу полез в багажник, где у нас хранились бутылки с квасом, и первым присосался к ёмкости. Евдокия к этому времени почти пришла в себя. Мутным взором оглядела своё окружение, зачем-то поковыряла ногтем дверцу мобиля и потребовала себе питьё. Выдула она бутылку прямо из горлышка будто заправский забулдыга. И не скажешь, что воспитанная боярышня. Она ещё и громко икнула на последнем глотке. После так же, без особых манер, швырнула пустую бутылку мне под ноги и кивнула на водительское сиденье, подразумевая, что шофёр может занять своё место.

Предоставив Кириллу самому разбираться с супругой, я сосредоточился на Мишке. По-хорошему его тоже напоить не помешало бы, но он в себя так и не пришёл. И причины этого состояния я не видел. Специально осмотрел парня со всех сторон, пощупал пульс, зачем-то посчитал его. Пришёл к выводу, что биение сердца замедленное. После оттянул веки, посмотрел глаза, ничего не понял и расположил Мишку поудобнее.

Кирилл тем временем пробовал вести разговор с Евдокией. Дверь мобиля была открыта, и до меня долетало всё, о чём они говорили.

— Я позвонил отцу и сказал, что нашёл тебя в гостинице Царицына. Где ты была, не помнишь, где твоя подружка, не знаешь, — озвучивал Кирилл нашу версию событий.

— А вообще, что ты помнишь? — встрял Фалулей.

— Э… — начала было Евдокия и заткнулась.

— Поехали, — поторопил я парней. — Уже вечер, а нам ещё ехать и ехать.

Всю дорогу до дома Евдокия молчала. Мы остановились один раз в Придорожном-26, купили еды и попить. Там же, в посёлке, наконец очнулся Мишка. Я ему выдал воды и расспросил о самочувствии. Куракин пробормотал нечто непонятное и, прислонившись щекой к окну, снова задремал.

В Цареморск въежали уже ночью. Несмотря на позднее время, родственники Высоцких продолжали названивать каждые полчаса, спрашивая, где мы и почему так долго добираемся. По этой причине первыми доставили домой Кирилла и Евдокию.

— Завтра поговорим, — пообещал я, подразумевая, что нам есть чего обсудить.