Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота

Провал у нас или нет? Как правильно понимать принятые решения? Тогда ссылались на Ленина и теперь ссылаются. Есть люди, готовые все очернить, перечеркнуть совнархозы. А они имели положительные стороны. Не надо все валить на Хрущева: не он один доказывал необходимость СНХ — огромные встречные перевозки, ведомственные барьеры, слабая связь с местными партийными органами, бюрократизм и рогатки. И мы все тогда искренне поддержали переход на территориальную систему, видя в ней спасение от всех этих недостатков. Не случайно темпы роста первые год-два составили 12 процентов: недостатки старой системы были устранены, а новой еще не проявились. А потом органические минусы новой системы стали проявляться все острее.

Сочетание новой системы планирования и управления дает возможность использовать все лучшее и пойти дальше. Это не возврат к старому. Кто будет работать по-старому — того жизнь выбросит из седла».

2 ноября 1965 года ЦК КПСС и Совет министров приняли постановление «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». Так начались реформы, которые в результате политической борьбы оказались не хрущевскими, а косыгинскими.

Новые идеи дали толчок развитию экономики. Выросли и объем производства, и производительность труда. Восьмая пятилетка считается удачной.

Сторонники перемен поддержали реформы, видя в них возможность двинуть страну вперед. Догматики критиковали реформы, считая, что ориентироваться на прибыль, на товарно-денежные отношения в принципе вредно и опасно. Это бьет по плановому характеру экономики и ведет к падению дисциплины, росту цен и инфляции.

На Старой площади заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК Анатолий Григорьевич Егоров предупреждал главных редакторов:

— Враги клевещут, будто в СССР берут на вооружение капиталистические методы. А мы молчим. По каким направлениям они выступают — изучить. И бить.

В аппарате реформу тихо бойкотировали, боясь, что расширение прав предприятий сократит власть чиновника. Импульс обновления быстро угас, реформа стала затухать. Попытка серьезно изменить положение дел в экономике не увенчалась успехом.

Почему? Обычно говорят, что косыгинской реформе помешала политика: Брежнев ревновал. Немногословный и сдержанный Косыгин нравился людям. Брежнев завидовал его популярности.

Личные отношения у генерального секретаря и председателя Совета министров и в самом деле не сложились, потому что уж слишком разные они были люди и по интеллектуальному развитию, и по характеру.

И своего недовольства Косыгиным Леонид Ильич не скрывал. Одному из членов политбюро жаловался:

— Чувствую сопротивление со стороны Госплана в вопросах развития сельского хозяйства страны. Это влияние Косыгина. Он не понимает сельского хозяйства, не разбирается в нем.

Тем не менее Брежнев и Косыгин проработали вместе шестнадцать лет. Леонид Ильич понимал, что в оппозицию к нему Алексей Николаевич не станет. А вот освобождение Косыгина от должности ничего бы Брежневу не принесло. Не было в политбюро другого человека, который так знал механизм советской экономики, как председатель Совета министров.

Реформа, начатая в 1965 году, провалилась, потому что носила частичный характер и не могла изменить ситуацию в экономике. Никто не желал отказаться от принудительного планирования, от нелепой системы ценообразования, что делало экономику неэффективной. Мысль о рынке казалась преступной.

Во время работы над реформой сотрудники Госплана подвергались своего рода моральному террору. Василий Матвеевич Иванченко, руководитель Отдела новых методов планирования и экономического стимулирования, вспоминал: «В Госплане говорили: пережили хрущевские перестройки и эту реформу переживем. Меня и моих коллег по отделу именовали «рыночниками», «нэповцами», «душителями плановой системы» и в лицо отпускали такие шутки: «Как, Василий Матвеевич, ты еще работаешь? А слух был, что тебя арестовали!»

Косыгинскую реформу скручивали те, кто усмотрел в экономических преобразованиях угрозу политической стабильности строя, считает Николай Иванович Рыжков, потому что демократизация экономики неизбежно влекла за собой демократизацию всего общества.

А само по себе повышение цен в нерыночной экономике ничего не меняло. Прибыль можно получить путем увеличения количества и качества продукции, а можно просто повысить цены. Директора пошли, естественно, по второму пути. Главным показателем был объем реализованной продукции в рублях. Если удавалось просто объявить свой товар более дорогим, прибыль росла. В ситуации, когда отсутствовала конкуренция, это было проще всего. У покупателя выбора-то не было. Количество и качество товаров осталось прежним, только цена росла.

Предприятия, которые получили самостоятельность, не стали работать эффективнее. Они смещали ассортимент в сторону более дорогих товаров, а по цифрам получался рост производства. В девятой пятилетке половина средств от товарооборота достигалась за счет ухудшения качества и скрытого повышения цен.