Как бы волшебная сказка

– Между прочим, мистер Андервуд. Насчет гистрионного расстройства личности. Им в такой же мере не нравится, что их называют фейри, как мне не нравится, что меня называют гистрионом, актеркой. Или еще как в том же роде. Кстати, – сказала Тара, – вам привет от миссис Ларвуд.

Андервуд покачал головой. Это имя ничего ему не говорило.

– Да ладно, не берите в голову. Прощайте.

– Прощайте, Тара.

Он смотрел, как она идет по кабинету, выскальзывает в дверь. Потом, закурив новую сигарету, стоял столбом, пока не докурил ее до фильтра. Раздавив окурок в пепельнице, поднял песочные часы и посмотрел на страницы своих записок. Еще раз внимательно оглядел помещение, будто продолжая сомневаться, не прячется ли кто за креслом, занавесями, под его столом.

Поставил часы обратно на стол и вернулся вниз к миссис Харгривс.

– Я так понимаю, что у мисс Мартин это был последний сеанс? – спросила та.

– Совершенно верно, миссис Харгривс. Скажите, была ли у нас когда-нибудь пациентка по имени миссис Ларвуд?

– Если только совсем давно, но, думаю, была. Да.

– Не могли бы вы поискать в архиве папку с ее историей болезни?

– Могу поискать. На сегодня мы закончили, мистер Андервуд?

Андервуд вздохнул:

– Знаете, что я вам скажу? Я, пожалуй, готов закончить вообще навсегда. Сегодня я буквальным образом заснул перед своей пациенткой.

– Что ж, – сказала миссис Харгривс, – если закончите, это будет вовремя. Посмотрим, смогу ли я найти для вас ту папку.

42

От колокольни, от белых домов,

От этих скудных лугов и пашен
Я к фейри ушла, к народу холмов,
Я не вернусь в селение наше.
Может, девочка взойдет на крыльцо,
К тебе постучится, матушка, в дверь,
Платьице как у меня, кудри, лицо,
Но это буду не я, ты ей не верь.

Лорд Дансени[54]

Женевьева приготовила для семьи ланч: нежгучий чили с салатом и огромный каравай теплого, только что из духовки, хлеба. Джози помогала накрывать на стол и уронила нож на кафельный пол.

– Ой! – расстроилась Джози.

– Ничего страшного – говорят, это к гостю.

Джози стало любопытно:

– Кто говорит?

– Просто так говорится. Если уронишь нож, то придет мужчина, если вилку – женщина.

– Кто говорит?

– Люди.

– Какие люди?

– Многие.

– Это правда?

Женевьева выпятила нижнюю губу:

– Поторапливайся, копуша. Заканчивай накрывать на стол.

В кухню вошел Джек:

– Умираю с голода.

Отломил большой кусок от каравая.

– Прекрати! – закричала Джози. – Мы ждем гостя.

– Какого еще гостя? – спросил Джек у матери.

– Ты вымоешь наконец руки? Сколько раз я должна тебе повторять? Мой руки перед едой.

– Я помыл.

– Врешь! Небось выпускал кишки крысам. – (Джек только собрался возразить, как раздался звонок в дверь.) – Господи, кого там черт принес?

– Это гость! – закричала Джози.

– Какой гость? – заинтересовался Джек.

– Не давай ей открывать дверь, – сказала Женевьева Джеку.

– Почему?

– Пойди и открой сам! – заорала Женевьева.

Слишком часто это бывал коммивояжер в костюме, или уличный торговец в балахоне с капюшоном, или «свидетели Иеговы» в черном серже. Она закончила раскладывать столовые приборы, вполуха прислушиваясь к голосам у двери. Через мгновение подняла голову и увидела на пороге кухни Ричи, в футболке и джинсах.

– Ричи! Мы как раз садимся есть, – обрадовалась она, с размаху ставя на стол кастрюлю с чили. – Будешь с нами?

Ричи ничего не ответил. Женевьева снова посмотрела на него. Тот выглядел больным: его трясло, лицо было серое, глаза покраснели, в сузившихся крохотных, как пульки, зрачках чернело смятение.

– Что с тобой, Ричи?

Он помотал головой.

Джози влетела в кухню, протиснулась к нему и взяла его за руку.

– А мы знали, что ты придешь, – сказала она.

Питер был в мастерской, раскладывал подковы и гвозди по размерам. Флуоресцентная лампа у него над головой мигала, готовясь погаснуть, поскольку стартер сел. Всякий раз, как он убеждался, что жизнь проигрывает сражение энтропии, что лампы, подковы и гвозди нарушают строгий порядок, стоит лишь отвернуться, он также убеждался, что юмор и незлобивость – единственное спасение в таких случаях. Очевидно, что на все случаи жизни юмора и хорошего настроения ему не хватало.

В дверях появилась Женевьева:

– Тебе лучше зайти в дом.

– Что у вас там на этот раз?

– Это не дети. Это Ричи.

Он, щурясь, посмотрел на нее в ореоле от лампы, то гаснущей, то освещающей его лицо:

– Что с ним?

– Он сейчас у нас. Лучше тебе зайти.

Женевьева повернулась и пошла в дом, Питер последовал за ней со стальной подковой в руке.

Увидев бледного Ричи, который сидел у кухонного стола и весь дрожал, Питер закрыл дверь.

– Она ушла, – проговорил Ричи, не поднимая глаз.

– Что? – переспросил Питер.

– Она ушла.

– Кто ушел?

– Тара. Кто еще, ты думаешь? Ушла только что.

– Что значит «только что ушла»?

– То, что я сказал.

– Куда ушла?

– Понятия не имею.

– Ч-черт!

– Папочка ругается, – отметила Джози.