Как бы волшебная сказка

– Ну и вид у тебя! – сказала Мэри, поздоровавшись с ним в дверях. – Входи.

– Тара дома?

– Я вскипячу чайник. Ты что, подрался?

Ни Мэри, ни Делл ничего не знали ни о нападении на Ричи, ни о давешнем полицейском протоколе за вождение в нетрезвом виде. Существовал негласный уговор не сообщать плохие новости людям их возраста, будто, подобно детям до шестнадцати, они не в состоянии правильно на них реагировать. Глядя, как Мэри суетится на кухне, Ричи подумал, что двадцати лет молчания словно и не было.

– Хочешь сэндвич?

– Нет, спасибо, миссис Мартин. Тара дома?

– Она в ванной. Делла нет. Он будет переживать, что не встретился с тобой. Ты всегда клал в чай три кусочка сахара, верно?

– И до сих пор столько кладу, миссис Мартин. До сих пор.

– Мне нетрудно сделать сэндвич с сыром.

Ричи знал по временам двадцатилетней давности, что Мэри не отстанет.

– Хорошо, спасибо.

Он сидел в гостиной на светло-коричневом кожаном диване, глядя на велюровые шторы и нарядные настенные светильники, стараясь сообразить, что здесь изменилось, а что осталось с прежних времен. Подростком он много времени провел в этом доме, дожидаясь Тару, смотря телевизор, обедая с Мартинами, иногда спал: ему стелили на кушетке, на которую он перемещался с коричневого дивана. Здесь был его второй дом. Сверху доносился голос Мэри, сообщавшей Таре, что пришел Ричи.

Мэри вернулась с сэндвичем и чаем, фарфоровая чашка дребезжала на блюдце. С годами руки у Мэри стали трястись сильней.

– А где старая радиола? Выбросили?

У них стоял большой проигрыватель в виде шкафчика, на котором он и Тара проигрывали его виниловые альбомы. Теперь такие проигрыватели вышли из моды вместе с самими шкафчиками с раздвижными дверцами, скрывавшими внутри аппаратуру и радиоприемник с прозрачной шкалой, на которой высвечивались частоты и экзотические названия вроде Хилверсюма, Гельвеции, Люксембурга и Телефункена.

– Давным-давно.

– Я бы от такой радиолы не отказался. Теперь это коллекционная вещь.

– Поздно. Делл порубил ее. – Она кивнула на синяки на его лице. – Что это у тебя?

– Кто-то напал недавно вечером. Прыгнул из-за дерева.

– Кто?

– Не имею представления.

– Забрали что-нибудь?

– Нет.

Мэри пристально посмотрела на него:

– Такое творится, что не хочется выходить из дому. Не знаю, куда катится мир.

Ричи отхлебнул из чашки.

– Она что-нибудь тебе говорила? – спросила Мэри.

– Что?

– Когда вы вдвоем гуляли недавно вечером. Мне интересно, рассказывала ли она тебе что-нибудь. Что-нибудь еще, кроме тех древних баек, которыми кормит нас.

– А что она рассказывает, например?

– Даже не желаю повторять. Глупые древние байки, и все. – Мэри встала, прикрыла дверь и села обратно. – Я не против рассказать тебе, Ричи. Меня уже с души воротит оттого, что она тут торчит, хотя она только несколько дней как вернулась. Часами лежит в ванне. А недавно вернулась ночью пьяная как сапожник. И единственное объяснение в ответ – эти древние байки. Хочется влепить ей затрещину и сказать, чтобы собирала манатки, но Делл слышать об этом не желает. Мы ходим вокруг нее на цыпочках. – Мэри резким жестом смахнула слезу обиды. – Это несправедливо, Ричи.

– Не расстраивайтесь так.

– А ты сам!

– Что я?

– Вот, приходишь. А как мы обошлись с тобой!

– Ну ладно, не важно.

– Я потеряла тебя, как потеряла ее, да?

– Не надо так переживать, Мэри.

Они сидели молча, пока Мэри не успокоилась. Спросила:

– Как ты на все это смотришь?

Ричи поставил чашку с блюдцем на ковер и подался вперед.

– Думаю, она очень ранимая.

– Ранимая!

Дверь открылась, и перед ними предстала Тара – ранимая, розовая, сияющая чистотой, с улыбкой косящаяся на Ричи. Она удивленно подняла брови, и он моментально понял, что, позови она его взобраться на гору, переплыть реку или броситься с ней со скалы, он последует за ней.

– Ричи, – спросила она, – отвезешь меня к Питеру?

– Конечно.

– Но ты еще не завтракала! – запротестовала Мэри.

– Не приставай.

– Ест одни фрукты, – пожаловалась ему Мэри, поморщившись. – Фрукты да орехи. К чему это все приведет?

– Не знаю, миссис Мартин.

– Я возьму куртку, – сказала Тара.

Мэри грозно взглянула на Ричи. Он поднял чашку и блюдце с ковра, но Мэри забрала их у него и быстро унесла на кухню, предоставив Ричи возможность выйти в коридор и спросить Тару, предупредила ли та родителей, что переезжает к нему.

– Еще нет.

– О чем вы там шепчетесь? – спросила Мэри, подслушивавшая их.

– А, да так, – ответила Тара. – Я собиралась дождаться папу и потом сказать. В общем, я хочу переехать к Ричи.

Ошеломленная Мэри только охнула.

– Всего на несколько дней. Посмотреть, что из этого выйдет. Да, Ричи?

– Конечно.

– И что я скажу твоему отцу?

– Я сама скажу, позволишь?

– Как знаешь. Меня уже ничего не удивляет. Вообще ничего.

– Послушай, мам, я не ухожу из дома. Просто хочу, чтобы тебе и папе было немного свободней. Я же вижу, что стесняю вас.

Мэри повернулась к ней спиной:

– Поступай как знаешь, девочка. Ты всегда так делала.

Тара оставила дверь открытой, жестом показывая Ричи, чтобы поторапливался.

– Я буду заходить к вам, миссис Мартин, – сказал Ричи.