Как было на самом деле. Каждая история желает быть рассказанной

Про себя скажу следующее. Я погрузился в гущу московской математической жизни 60–70-х годов и счастливым образом очутился в научной школе П. К. Рашевского, которая практически не участвовала в подобных межвидовых схватках. Напротив, его школа в целом была настроена довольно дружелюбно по отношению к своему математическому окружению.

В значительной мере это определялось уравновешенным характером, – и, я бы сказал, мудростью, – Петра Константиновича. То же самое хочу сказать и в адрес моего первого учителя – Румянцева Валентина Витальевича. В этом они были похожи.

Кроме того, наблюдая со стороны за некоторыми подковерными течениями, время от времени разворачивавшимися на мехмате и в Стекловке, довольно скоро понял их агрессивную сущность. А поняв, решил, что участвовать в околонаучных и административных схватках никогда не буду. По натуре я не конкистадор, не гладиатор и не завоеватель, хотя глубоко уважаю все эти профессии, и даже иногда мечтал приобрести воинственные таланты. Но для себя считал, что лучше отдать все время математике и ее приложениям. К административным и командным постам в науке никогда не стремился. Однако, время от времени ветер околонаучных схваток касался и меня. Вот, например, один эпизод.

4. Снова борьба

Довольно давно С. П. Новиков начал критиковать И. Р. Шафаревича. Нападки усилились после публикации Шафаревичем в 1982 году книги «Русофобия», ставшей широко известной. Однажды, во время нашего очередного разговора по математике, Новиков неожиданно сменил тему и начал напористо объяснять мне – насколько «нехорош Шафаревич». Далее Новиков предложил мне занять «активную позицию» по отношению к Шафаревичу, его ученикам, и принять участие в поиске ошибок в их математических работах. Признаюсь, это меня сильно напрягло. С одной стороны, я относился к Новикову с уважением, а с другой – изучал некоторые вопросы алгебраической геометрии по замечательным книгам Шафаревича. Да и вообще высоко ценил Игоря Ростиславовича не только как выдающегося математика, но и как видного общественного деятеля, много сделавшего на благо России.

В общем, я уклонился от «активной позиции».

Кстати, по ходу дела отмечу, что Игорь Ростиславович Шафаревич настороженно отнесся к моим работам по хронологии, сказав однажды, что «они ортогональны (то есть перпендикулярны) его интересам». Дело, вероятно, в том, что он написал публицистическую книгу «Трехтысячелетняя загадка» (изд-во Библиополис, СПБ, 2002), в которой существенно опирался на искусственно растянутую скалигеровскую хронологию. Наши же результаты показывают, что действительная письменная история (то есть описанная в дошедших до нас старинных источниках) значительно короче. Вместо трех тысяч лет в данном случае надо было бы написать примерно лет восемьсот, или и того меньше. Конечно, такие выводы сильно противоречили укоренившимся представлениям Шафаревича. Тем не менее, наши отношения – и научные и личные – всегда были прекрасными, а тему хронологии мы с ним попросту не затрагивали. Обходили стороной.

Затем, как уже рассказывалось, позднее 1991 года, – а именно, в 1996 году, – С. П. Новиков и В. И. Арнольд попытались организовать атаку на меня. К этому времени у меня уже была собственная научная школа. Я никогда не требовал от своих учеников активно встать на мою сторону в случае конфликтов, старался ограждать их от участия в борьбе и даже не обсуждал с ними эти болезненные темы.

Несколько моих учеников, знакомых с моими открытыми врагами и «оппонентами», захотели сохранить дружеские отношения как с ними, так и со мной. Я ничего против не имел. Но в итоге такого их балансирования в виде шпагата на двух стульях, кое-кто из учеников согласился все-таки в той или иной форме выступить против меня. Таких, впрочем, оказалось немного – только трое. Такое скользкое поведение можно понять, однако меня это все-таки сильно удивило. Вот один такой пример.

Моя ученица Алла Алексеевна Венкстерн опубликовала вместе со своим коллегой-астрономом А. И. Захаровым ошибочное «опровержение» нашей астрономической датировки Альмагеста Птолемея (наша датировка радикально расходится с принятой сегодня историками астрономии). Более того, 2 апреля 1999 года она, вместе с Захаровым, направила письмо на центральное телевидение (в программу Времечко, Авторское Телевидение), в котором заявила, что они получили «результаты, которые полностью соответствуют традиционной хронологии». Предварительно она мне ничего не сообщила, и свою статью не показала. А ведь могла бы обсудить со своим учителем. Потом выяснилось, что Венкстерн и Захаров не разобрались в математической и астрономической сути проблемы. Однако решили публично нас осудить и заклеймить. См. подробнее наш комментарий и анализ их ошибок в Приложении к книге «Библейская Русь», а также на сайте chronologia.org.