Как быть евреем

Впрочем, существует и другая причина, почему иудаизм такое важное значение придает учению. Ты знаешь, что мир, в котором человек живет, небезразличен к тому, как человек мыслит и как этот мир понимает. Язык, на котором человек говорит, разговоры, которые ведет с друзьями и соседями на работе, в магазине и дома, мелкие повседневные заботы — в конечном счете все это значит гораздо больше, чем просто заполнить время. Таким образом формируется наш мир, наше понимание реальности — никак не меньше. Нам постоянно что-то разъясняют, перед нами расставляют приоритеты, нам адресуют новые идеи, в наше сознание закладывают новые понятия. Каждый миг в нас формируется и закрепляется общий взгляд на мир. И все это мы принимаем — хотим мы того или нет. И может быть, начинаем чувствовать, какая огромная пропасть между современным мировоззрением и иными взглядами на мир — теми, которые самым детальным образом представлены в иудаизме. Для нас изучение текстов — это вхождение в иной мир, мир Торы. Войти в этот мир — значит по-иному осознать, понять наш собственный мир. Я бы сказал, что учение — это «подрывная» деятельность, в хорошем смысле слова. Оно помогает нам ослабить мертвую хватку повседневного бытия и взглянуть на мир под другим углом.

Ю.Л. Понятно. Но с какой стати надо было настаивать на учении в давние времена? Я имею в виду, до того, как возникла такая пропасть?

Д.Д. Я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о «давних временах». Ведь этот аспект учения был хорошо известен нашим древним мудрецам. Рабби Акива, который жил во втором веке, сравнил мир Торы с морем, а нас — с рыбами в этом море, которых Рим хотел выбросить на «сухой берег». Другими словами, погружение в изучение Торы даже тогда понималось как создание атмосферы, отличной от повседневной реальности оккупированной римлянами Иудеи. Думаю, так же дело обстоит и сегодня. Конечно, в наши дни все мы отчасти на «сухом берегу»: в этом смысле мы похожи скорее на амфибий, чем на рыб; так, наверное, было и раньше. Наши мудрецы употребляли даже особое выражение для обозначения правильного пути — «Тора им дерех эрец», «Тора и мирские заботы»: ведь надо и на жизнь зарабатывать. Именно поэтому наша Алаха есть то, что она есть: нам нужно жить в мире, заниматься повседневными делами, но раз в неделю, в Шабат, откладывать все занятия. И даже в рабочие дни, трижды в день, мы отрываемся от дел, чтобы произнести обязательные слова молитвы, и останавливаемся, чтобы прочитать утром и вечером Шма. То же самое и с учением: мы не только выходим из одного мира, но и активно входим в другой. Наконец, Тора подобна воде еще в одном смысле.

Ю.Л. Что вы имеете в виду?

Д.Д. Тора — это не только атмосфера, не только естественная среда обитания, какой ее видел рабби Акива. Она не только поддерживает нашу жизнь, но и, как вода для живых существ, легко доступна всем. Во всех этих смыслах, учили наши мудрецы, Тора подобна воде. Мало того, Тора, как и вода, очищает. Таким образом, мы идем своим путем в этом мире и делаем все, что необходимо для нашего существования, но когда приходим, то делаем поворот и входим в мир Торы. Не важно, что тебе выпало изучать — Мишну, Талмуд или Библию с комментариями. Тот, иной мир, еврейские слова, темы Алахи и толкований, особые приемы, с помощью которых мудрецы стремились осмыслить библейский текст, — все это делает обращение к книге похожим не столько на учение в привычном смысле слова, сколько на присоединение — на час-другой — к знакомой компании, когда видишь хорошо знакомые лица в несколько иной обстановке или в процессе освоения новой территории. И такое учение, какое бы удовольствие ты от него ни получил, уже не развлечение. Это в самом деле путь к иному пониманию мира — мира, в котором имеют значение иные вещи. И, даже возвращаясь в наш банальный мир, мы приносим с собой что-то из мира иного, и тогда жизнь человека меняется. Значит, и об этом говорит сравнение с водой: погружение в Тору сходно с погружением в очищающий ручей или поток, из которого выходишь свежим и чистым.

МУЗЫКА

Ю.Л. Вы хотите сказать, что «учеба» в иудаизме предполагает в первую очередь вовсе не изучение каких-то конкретных вещей…

Д.Д. Это так и не так. Помимо всего прочего, учение — часть пути: мы обращаем свою жизнь к Б-гу.

Ю.Л. Понимаю… Но ведь нельзя не согласиться, что очень уж там все вокруг да около…

Д.Д. Что ты имеешь в виду?

Ю.Л. Да то же, что говорил вначале: в иудаизме все выглядит как-то не вполне определенно. Почему, например, не сказать прямо: ладно, следующие два часа посвятите медитации, или молитве, или еще чему-то? Тем более если учение, по вашим словам, — это своего рода очищение. Почему же такой странный подход?

Д.Д. Говоря об очищении, я имел в виду, что это не цель учения в иудаизме, а, так сказать, побочный эффект. Цель учения, то, почему мы учимся, проста — это мицва. Мы стремимся ежедневно исполнять то, что нам заповедала Тора.

Ю.Л. Да, но ведь есть более прямые пути для достижения той же цели…