Как далеко ты сможешь пройти?

Мою мать звали Эврил. Она вышла замуж за моего отца, когда они оба жили в маленькой деревушке в окрестностях Глазго, в Шотландии. Мой отец уже побывал в браке. От первой жены у него было трое детей. Через пару лет после женитьбы на моей матери отец перевез новую семью на другой конец света и поселился в окрестностях Сиднея, в Австралии. По какой-то причине он решил, что с новой семьей ему нужно все начать сначала, и мать поехала вместе с ним. Мои старшие брат и сестра родились в Шотландии. Я появился на свет вскоре после переезда в страну антиподов.

Я еще пачкал пеленки, когда жизнь моей матери устремилась по нисходящей спирали. Задолго до встречи с моим отцом у нее диагностировали «тяжелое личностное расстройство психопатической природы». Ее дважды забирали в психиатрическую больницу, и один раз она пыталась покончить с собой. Когда они полюбили друг друга, отец ничего об этом не знал. У матери не проявлялись никакие симптомы; не было никаких признаков того, что с ней могло быть не все в порядке. Это был совершенно нормальный брак, пока на Эврил не обрушилось бремя забот о третьем младенце. Если после появления моего брата и сестры она получала поддержку от своих родителей, то теперь опереться было не на кого. Кроме того, ей пришлось приспосабливаться к множеству непривычных особенностей жизни на другом краю света, и всем этим она была вынуждена заниматься практически в одиночку, так как мой отец пропадал на работе, стараясь удержать семью на плаву в финансовом отношении.

Мне было всего десять месяцев, когда нас троих впервые отдали в приют. Мать поместили на лечение в психиатрический центр Парраматты, а отец не мог обеспечить нам необходимый уход, поскольку был занят тем, что пытался помочь нашей маме выздороветь и при этом удержаться на своей работе. Маме провели курс из четырнадцати сеансов электросудорожной терапии в сочетании с интенсивным медикаментозным лечением. Три месяца спустя она вернулась домой, и семья воссоединилась, но продлилось это недолго. Через пару месяцев после выписки одна из подруг заметила ее на восточной окраине Сиднея, в парке Гэп, который считается одним из красивейших мест на земле. Но моя мама пришла туда не любоваться видами. На территории парка — в том месте, где Сиднейская гавань встречается с Тихим океаном, — расположены очень высокие утесы, что делает их популярным местом для самоубийств. Она не спрыгнула, но призналась врачу, что хотела это сделать, поскольку считала себя «неспособной принести пользу мужу и детям».

В течение трех последующих лет мать периодически лечилась в психиатрической больнице, а нас с братом и сестрой отправляли в приют. Однажды отец отправил маму обратно в Шотландию в надежде, что время, проведенное с родственниками, пойдет ей на пользу. Не пошло. Вскоре после возвращения в Австралию ее снова заметили в парке Гэп. Последовал еще один курс лечения в психиатрическом центре Парраматты. Но сразу же после выписки она опять отправилась к тем скалам. И на этот раз не вернулась. Ее тело нашли внизу, на камнях.

Мне было четыре года. Ничего из этого я не помню. Все детали я узнал от старшего брата Марка много лет спустя.

Полагаю, такая детская травма должна была бы повергнуть меня в пучину жалости к себе. Но этого не произошло — ни тогда, ни потом. Жалость к себе, даже в юном возрасте, казалась мне бесполезным чувством. В зрелые годы я размышлял о смерти матери, но знал, что ничего не мог сделать для ее спасения и никак не мог ее вернуть. Вместо этого, когда мой отец нашел новую жену, женщину по имени Анна, я был счастлив снова обрести семью. Появление новой мамы означало, что нас троих заберут из приюта раз и навсегда. С этого момента я поплыл по жизни с юношеской беззаботностью.

А если выражаться точнее, я побежал. Для меня жизнь всегда была связана с быстрым бегом и высокими прыжками. Оглядываясь на свои дни в приюте, я помню, что тот, кто бегал быстрее всех, привлекал внимание людей, а для нас внимание было самой приятной вещью после любви. Когда наша семья снова собралась вместе после женитьбы папы на Анне, тупиковый переулок, где мы жили, превратился в место нескончаемых игр в зависимости от поры года. Дети постоянно играли в тач, крикет и теннис, и я всегда находился в гуще событий. Когда приходилось отсиживать положенные уроки в школе, я с тоской смотрел в окно и грезил о том, как снова окажусь на улице и вернусь в игру.