Как дела, молодой человек?

- Да что ты! Мои родители слишком заняты,- сказал я и пошел в свою комнату, так как вспомнил, что физика лежит в нижнем ящике письменного стола. Агнеш потащилась за мной как тень. Я дал ей книгу, она взяла, и я решил, что теперь-то, получив желаемое, она наконец уйдет.

Но Аги прислонилась к косяку двери и завела тот совершенно дурацкий разговор, который, к сожалению, не кончился добром.

Перед тем как начать, она как-то странно повела глазами.

- Почему у вас всегда такой шум?

- Шум?- Я подумал сперва о приемнике, но потом от лица у меня отхлынула кровь.

- Говорят, твой папа страшно ревнивый...

- Ничего подобного! Скорее наоборот...

- Да что ты? Ну и как? До того интересно, закачаешься! Никогда бы не поверила!

- Чему?

- Твоя мама такая хорошенькая! А та, другая, кто она?-спросила Аги, строго покачав головой.

- Что ты несешь! - Я просто захлебнулся от ярости.- Никакой другой нет!

- А разве не ты сейчас сказал, что папа твой не ревнует, а мама ревнует, потому что у папы другая?

- Ты лжешь! Ничего подобного я не говорил.

- Еще как говорил! Значит, я вру? Ах, так?

- Убирайся ко всем чертям! - грубо заорал я, ненавидя ее в эту минуту самой лютой ненавистью.

Она, не веря своим ушам, выкатила на меня глаза.

- Что ты сказал? Да я на тебя и не взгляну больше! - Она выскочила из комнаты и унесла мою книгу. Входная дверь резко хлопнула.

Я остался один.

Несколько минут я подпирал косяк; казалось, в черепной коробке у меня какая-то вязкая каша - мозги отказывались варить. А тут еще этот невыносимый чад.

■

Я отправился в Майор в глупой надежде, что встречу Аги. Смотрел на всех девушек, многих принимал за нее, потом выяснялось, что ошибся.

В Майоре дыбились голые деревья и подпирали мрачное, темное небо. На гравиевой дорожке сухо шуршала под ногами листва; позади я тоже услышал какое-то торопливое шуршание, но шел не оглядываясь.

- Привет, Хомлок!- окликнул меня тоненький детский голос.

Я обернулся. Какой-то щенок. Не старше третьего класса. Щенок фамильярно ухмылялся.

- Что надо, старик? Где прохудилось?

- Сам ты решето худое,- нахально ответил щенок. - Я тебя знаю.

- Пока что не знаешь. А вот схлопочешь разок, тогда узнаешь.

Щенок смешно закатил глаза и пискнул:

- Сам дед - сто лет, а еще рычит!

Я чуть не расхохотался, хотя мне было совсем не до смеха.

Наконец я узнал этого наглеца. Хорошую дрессировочку получил он от старшего братца. Что значит «дед - сто лет»? Почему мне сто лет?

Я пошел дальше. Думал, он отстанет. Но он шел за мной, как собачонка, потом, набравшись храбрости, загородил дорогу.

- Ты не знаешь меня?

- Прекрасно знаю. Ты Живодер-младший.

- На клички не отзываюсь. Меня зовут Иван Перцел.

- Ладно, Иван. А брат твой порядочный бездельник!

- Я не бездельник!

- Что же ты гоняешь без дела?

- Я шел за тобой, - признался он, внезапно смутился и стал засучивать, как на рубашке, рукав пальто. Я отогнул его, мне стало жалко мальчишку.

- Ну, выкладывай, где прохудилось? Смелей!

- Я был в спортзале, когда ты стал чемпионом по вольным упражнениям.

- Ну и что?

- Я хочу научиться делать сальто!

- Не мешало бы сперва подрасти!

- А я наполовину умею.

- Как же, умеешь. Подпрыгнешь и зароешься носом - как раз половина.

- Пойдем к нам. Тут совсем близко...

Всеравно делать нечего, подумал я. Оглянувшись на бульвар и увидев вдалеке девичью фигуру, подождал, пока она подойдет,- нет, не Агнеш. Тогда я пошел с Иваном. Они жили в темном подвальном помещении с низким потолком и окнами почти на уровне тротуара. Стены комнаты были покрыты пятнами сырости. Допотопная мебель, облезлые покрывала, в углу веник, у окна совсем голый ящик и на нем телевизор.

Внезапно я пожалел, что пришел. Какого черта я тут не видел? Но Иван уже расстелил на полу одеяло и выпрямился.

- Смотри! - крикнул он и прыгнул.

Не успей я его подхватить, он бы хлопнулся макушкой, а то и затылком.

- Загремел? - сказал я сердито.- Сперва надо узнать, чего не знаешь. Понял?

Я стал ему объяснять: первый элемент - стойка на руках, второй - мостик; когда в отдельности отработаешь первое и второе, научись делать их с разбега. А потом, когда все пойдет гладко, можно взяться за сальто.

Иван, впившись в меня понятливыми глазами, быстро кивал головой.

Тут в дверях появился Живодер.

- Хо-хо! Мистер! - заорал он по старой привычке.-Гуд бай! Что здесь такое? Спортклуб?

Иван мигом привел его в чувство.

- Не ори! Сгоняй-ка за молоком! Ох, и задаст тебе мама, если не принесешь!

Небрежно отмахнувшись, Живодер обратился ко мне:

- У этого щенка пренахальная рожа, зато котелок что надо. Верь не верь, а он еще ни разу не сидел в классе два года!

- Значит, не в тебя! - сказал я с неприязнью и собрался уйти.

- А я в очкарики и не лезу! Есть у меня одна штуковина, с которой я зашибу куда больше, чем все очкарики, вместе взятые.

Сняв со шкафа огромный аккордеон, он стал наяривать шлягер с разухабистым ритмом и дергался в такт, как эпилептик. Я выскользнул за дверь, Иван вышел меня проводить.

- Неплохо у тебя получается,- сказал я ему на прощанье.- Так и быть, потренирую тебя в спортзале.

- А я уже знаю,- сказал Иван загадочным тоном.

- Что?