Как делается кино

Сегодня, конечно, система Dolby верховодит. К ней также добавлен объемный звук. В итоге у нас три колонки позади экрана, еще две с левой стороны зала и две справа. Весь фокус в том, что услышать правильно сбалансированный звук можно только в центре зала. Чем ближе к левой или правой стороне вы подвинетесь, тем более будет доминировать соответствующий канал. В фильме с плохо сведенным звуком для тех, кто находится близко к краю, хлопающая дверь прозвучит как пушечный выстрел. Как-то, сидя в плохо оборудованном кинотеатре, я услышал из динамиков гул в 60 герц. Частота переменного тока в стандартной электросети с напряжением 110 вольт также составляет 60 герц. Если трансформатор расположен близко от источника энергии (а во всех колонках есть трансформаторы), эти колебания производят ощутимый гул. Также можно услышать потрескивание, вызванное грязью на звукоснимающей головке. Я бывал в залах, где сбоила кодировка, распределяющая звук по каналам, так что безумный хаос голосов взывал ко мне отовсюду, кроме ртов на экране. О прогресс! То, что раньше составляло около 5 % технических расходов на фильм, теперь обходится не менее чем в 10 %. И суммы растут с каждым днем. Посмотрим, что станет с ценами, когда в ход пойдет цифровое микширование.

Многие из этих новшеств появились из-за того, что студии, с их бесконечной погоней за молодым зрителем, пытались соответствовать качеству музыкальных записей, которые покупала молодежь. На мой взгляд – бесполезная гонка. Молодые люди ходят в кино ради одних впечатлений, а музыку слушают ради других.

Однако в сведении звука есть и истинное удовольствие: это добавление музыки. Внезапно утомительная работа начинает себя оправдывать. Представьте, мы сидим в аппаратной и прокручиваем фильм метр за метром, минимум 75 раз, часто больше. Все в картине уже кажется невероятно скучным. Моя любимая сцена теперь похожа на нечто в духе лент о Бостоне Блэки с Честером Моррисом. Пол Ньюман превратился в Тома Микса, а Джейн Фонда вполне могла быть Сейзу Питтс. Если вам не знакомы эти имена, сходите в любимый видеомагазин и попросите самые старые звуковые фильмы с их участием.

Музыка возвращает картину к жизни. Наши изначальные 64 дорожки сведены в шесть треков: струнные; деревянные духовые; медные; ритм-секция; фортепиано, орган; арфа. Но постойте-ка! Я не слышу слова «Виновен!», когда его произносит старшина присяжных. Мы перестарались, орудуя эквалайзером, чтобы слово звучало разборчиво. А виновен гобой, который по тембру близок к частотам человеческого голоса. Увеличиваем громкость голоса. Звучит неестественно. Должен быть шепот. Мы приглушаем деревянные духовые, но тогда расстраивается весь оркестр. Вот бы мы могли снять только гобой ради единственного слова. И, конечно, можем. Возвращаемся к исходным 32 трекам. Находим точное место на 37-м метре, шесть кадров на одну реплику, опускаем громкость гобоя до двух децибелов (децибел – единица громкости звука). И снова сводим. Теперь реплика «Виновен!» слышна идеально. А заняло это всего каких-то четыре часа, или 72 партии в пинбол.

Глава 12. Контрольный позитив

Ребенок появляется на свет

Снова темная комната. Сколько часов и дней я провел в ней, просматривая этот фильм? Рядом цветоустановщик. Он сотрудник лаборатории Technicolor. Его работа – градуировать окончательную копию фильма. Я объясню этот процесс немного позже.

Хронометристы очень занятые люди. Самолет этого специалиста приземлился на полосу аэропорта Кеннеди в 6.30 утра. Через два часа мы встречаемся в просмотровом зале. В 16.00 он уже держит курс на Лос-Анджелес.

Перед ним кофе и черничный кекс. Никаких бейглов для этих ребят. Все они джорджи джентли[23]. На панели пульта лежит блокнот. Под экраном – счетчик длины пленки. Сверяясь с ним, цветоустановщик помечает кадры, катушка за катушкой: слишком темный, или светлый, или желтый, или красный, или синий, или зеленый, чересчур контрастный, недостаточно контрастный, этот очень грязный (сочетание неправильного цвета и неправильной плотности и/или контраста) и так далее. Каждая сцена, кадр, метр пленки просматривается и анализируется. Я всегда поражаюсь памяти этого специалиста. Дни, недели спустя скажи ему по телефону, что Дастин на фоне корейского продуктового магазина все еще слишком синий, и он вспомнит точный кадр и место в катушке. У него необыкновенное зрение. Он разглядит тончайший налет желтого цвета – фотографический брак целой сцены. Я заметил изъян только сейчас. Но когда он указывает на него, не вижу ничего другого. Одну сплошную желтизну.