Как долго я к тебе шла

А потом я отделилась. Потому что старая. Хотя какая уж старая? Было мне в начале всего этого пятьдесят шесть лет.

Так я выпала из этой жизни. Осталась одна.

Были все. Кроме Семы. А я была одна. В пустой квартире, с нестерпимо длинными вечерами. А потом и ночами. Потому что спать не могла.

Порой до смерти хотелось в ночи, в темноте позвонить:

— Сыночек, приди. Посидим, поговорим о чем-нибудь, но останавливалась….

Зачем я жила? Я свою жизнь уже прожила. Когда-то была нужной и я и моя жизнь. А сейчас нет!

Сейчас скажу то, что никогда не сказала бы при жизни. Но меня нет. Скажу.

Был период короткого счастья. Когда я вновь оказалась нужная.

Это был период несчастья в жизни сына. Единственного оставшегося дорогого моего человека на земле.

От него ушла жена. И забрала дочь — мою внучку. Все не как у людей. Обычно уходят мужья. Но так получилось. Сначала, как теперь, оказалось, был роман. Он был француз, работавший по контракту в нашей стране.

Где-то они случайно познакомились, почти год встречались. Тайно, конечно. Ни сын, ни я — никто об этом даже не подозревали. А потом, пришло время ему уезжать, контракт кончился, и может быть, он и правда так сердечно к ней относился, не знаю, но сказал, что жить без нее не сможет, что дочку готов удочерить, в общем, они вместе пришли к сыну.

Для нас всех это был просто кошмар. Хорошо, что, длился он недолго. Ему нужно было уезжать, и нужен был ее развод. Чтобы по приезду во Францию, она могла бы выйти замуж.

Все закончилось. Сын остался один.

Нет не один, мы с ним были вдвоем. Я приходила утром, когда он уходил на работу, готовила обед, стирала, убирала.

В свое обеденное время он приезжал. Это я его так попросила.

Потом ждала его с работы, мы ужинали, долго разговаривали. Мы были вместе, я была ему нужна, я его спасала.

Поздно вечером он отвозил меня домой.

Так мы договорились.

Не знаю, как для него, но для меня опять наступило время моей жизни.

Сын нуждался во мне.

Я была с ним.

Где-то через год он стал приезжать не всегда, потом все реже и реже.

Я поняла — у него появилась женщина. Или любовница.

В общем, я опять осталась на обочине. Пустая квартира, одинокие долгие вечера, спать ночью не хотелось. Я включала телевизор и забывалась под всякими глупыми сериалами.

Читать хорошие книги не получалось. Пробовала, читаю, а сама о другом думаю. О своей жизни, о Сене, о растущей где-то внучке…

Внучка, расскажу потом, уже через несколько лет приехала. Ей исполнилось восемнадцать, и мать отпустила ее в полет самостоятельно — увидеть бабушку.

Конечно, я была счастлива, но это уже был не мой ребенок. Говорить с ней о чем-то не получалось.

Так что большую часть времени она проводила с отцом, который специально на недельку взял отпуск.

Женщину, которая появилась у сына, звали Татьяна. На двенадцать лет моложе. Ну, это не беда, сын еще и сам очень молодой.

Он меня с Татьяной познакомил. Она сразу как-то мне улыбнулась — и все! Мы стали родными.

А так ничего не изменилось. Они жили сами по себе, я сама по себе. Я стала верить, что там, что-то есть, что ходит где-то Сеня. Потом он перестал ходить. Просто сидел на скамейке и ждал меня.

Я уже устала жить. Не хотела.

Все боятся заболеть, например, раком. А я иногда думала — вдруг у меня обнаружат рак, и я хоть и медленно, но уже совершенно точно умру.

Сама себя лишить жизни я не могла.

И опять меня сын спас.

Через три года жизни с Татьяной, он пришел ко мне и что-то мялся, ххххх, тянул время.

Я не выдержала:

— Что у тебя стряслось?

Он облегченно вздохнул:

— Мам, мы с Татьяной решили пожениться!

— Это информация или вопрос?

— А если вопрос, то, что ты не разрешишь?

— Что, ребенок?

Он обнял меня и шепнул в ухо: — девочка!

Я была на седьмом небе! Вот она, снова жизнь! Снова я буду нужна! И мне вместе с ними нужно будет растить ребенка!

Конечно, дорастить ее, скажем, до института я, конечно, не смогу — умру по дороге! Но, мне достанется ее, внучки, самый нежный, самый интересный возраст.

Не досталось.

Когда девочка родилась, мне разрешили с ней побыть только полгода — надо было помочь Татьяне, тем более что это у нее был первый ребенок, и она не сильно в этих тонкостях разбиралась.

А потом как-то, когда мы уложили ребенка спать, и я уже собралась домой, она сказала:

— Мам, останься, есть разговор!

Подошла Татьяна. И разговор был о том, что они бы хотели воспитывать ребенка так, как сами считают нужным! А я, бабушка, как и все бабушки, виду уже свою политику. Например, когда девочка кричит без умолку, я не выдерживаю, хватаю ее на руки, целую, баюкаю, пою песни, словом, успокаиваю. Мне ее жалко.

И им жалко! Но ребенок растит в себе инстинкт, что если чего-то хочет, стоит побольше поорать — и все будет!

А дальше, когда она буде взрослей, станет еще хуже! Я буду задабривать ее подарками, покупать новые куклы, хотя десять уже купленных валяются по квартире!

Ну, и в том же духе, и так далее!

Разговор был длинный. И не скажу, что они не правы, или имели что-то лично против меня!

Я все поняла.

— Как я смогу ее видеть?