Как дружба с недружбою воевали

– Это он нас ото всех прячет. Хорошо, есть на свете добрые люди. Не дают нам тут с голоду помереть, выпускают на волю. А то бы как эти, – она кивнула куда-то в сторону, – вся эта местная шелупонь, все эти окосевшие Соловьи-Разбойники да оголодавшие старики Хоттабычи. Ты пойми, мы не они. Мы не сказочные, мы – настоящие. А всех нас, как какого-нибудь Мойдодыра, сюда, в этот ящик, в этот дохлый НИИЧАВО, в Заповедник, чтоб ему ни дна ни покрышки. Мы же можем приносить людям добро, много добра, и добра настоящего, не сопливого, как у Золушки и ее тётки, а реального, твёрдого, как американский доллар. А нас тут пытаются удержать. И между прочим всё этот твой ненаглядный Гена.

– Стоп, – сказал Андрей Т. – Думаете, я что-нибудь понял? Какой Мойдодыр? Какое такое НИИЧАВО? То самое? Кто вас пытается удержать, раз вы свободно на «мерседесах» ездите?..

– У папочки проявляются первые проблески разума. – Пока Андрей Т. спрашивал, старуха отвечала на каждый его вопрос довольным кивком. – Правильно, эмоции надо гасить и уступать дорогу рассудку.

– И Гена! Гена-то тут причем? – Андрей Т. всё не хотел успокаиваться.

– Тише! – Старуха остановила его рукой. – Твой Гена и есть причина всех наших бед. Неужели ты до сих пор не понял? Гена, Геннадий М, – директор этого Заповедника. Он здесь полновластный хозяин. Ну, конечно, не полновластный, за всем ведь не уследишь, верно? – Последняя фраза относилась к окружающей ее толпе монстров. Те в ответ захрюкали, захихикали и стали наперебой подмаргивать своей уродливой командирше. Когда они отморгались, она продолжила образовательный курс. – Сейчас твой Гена в Москве. А завтра он будет здесь. И вся наша вольная жизнь кончится. Потому как переводят наш Заповедник на строгий подцензурный режим, и ходу отсюда нам уже никуда не будет. Так что, папочка, догуливаем последние денёчки…

Андрей Т. почесал в затылке. «Вот оно что, оказывается. Абрикос у них здесь директор. Интересное получается приключение». Но что-то в ее рассуждениях было не так. Как-то у двугорбой старухи не сходились концы с концами.

– До завтра еще времени много. Вы же можете отсюда уехать. – Он задумался и добавил; – Или не можете?

– Можем, папочка, мы многое чего можем в отличие от тебя. Мы – народ памятливый и два раза на одни и те же грабли не наступаем. Но тебе, папочка, придётся остаться здесь. Будешь ты, папочка, чем-то вроде залога. Сегодня в полночь мы тебя зафиксируем, а утром, когда приедет дорогой господин директор, увидит он вместо своего бывшего друга героя одноименной оперы композитора Римского-Корсакова. Прольёт господин директор по своему бывшему закадычному другу скупую слезу, подпишет очередной приказ, и положат этот приказ на полку, где лежать ему до сконча– нья века рядом с тысячами других. Такая вот радужная перспектива.

Андрей Т. улыбнулся. Почему-то, выслушивая все эти угрозы, он не испытывал никакого гнева. Если поначалу он ещё волновался, готов был спорить и доказывать свою правоту, то теперь успокоился окончательно. Уж слишком всё это походило на фарс, слишком плохо играли занятые в фарсе актёры, слишком мелки, безжизненны и фальшивы были страсти, которые перед ним разыгрывались. Он – живой человек, они – мертвяки, ничто, вы– лезли из дурного сна и корчат теперь из себя хозяев вселенной. И ещё неизвестно, существуют ли эти твари в действительности. Чем больше он обо всём этом думал, тем сильнее его разбирал смех. Какое-то время Андрей держался, но, наконец, не выдержал. В горле у него запершило, в глазах заиграли чертики и смех прорвался наружу. Андрей Т. стоял перед старухой, подёргиваясь и прикрывая ладонью рот.

Двугорбая сначала не поняла. Она тупо уперлась своим мерцающим катафотом в дёргающуюся от смеха фигуру, оглядела всю мерзопакостную компанию – не строит ли кто в ней рожи и не делает ли соседу рога, но, не заметив ничего подозрительного, вновь уставилась на Андрея Т. и спросила его удивлённым голосом:

– Папочка, ты чего? Может, тебе валидолу? Есть здесь у кого-нибудь валидол?

Из толпы высунулся дохленький упырёк, облизнулся и застенчиво предложил:

– А может, кровопускание? Натуральный способ, никакой химии. Помогает, я пробовал.

– Нетушки. – Андрей Т. бешено замотал головой. Смех смехом, а давать им пить свою кровь – уж это он ни за что не позволит. – Свою пускайте, а моя пусть останется у меня. И вообще, ребята, хватит мне тут морочить голову. Считайте, что разговора не получилось. Я пошёл, мне пора. Где здесь выход?

– По-моему, папаша не понял. – Старуха заворочала под балахоном горбами, словно хищная огромная птица, собирающаяся взлететь. – Для тебя отсюда выхода нет. В Заповеднике ты останешься навсегда.

– Ага. Это я уже слышал. В полночь вы меня… как это? Зафиксируете. Кстати, что это значит – «зафиксируете»? Замочите что ли? А труп замуруете в стене?

– Скоро узнаешь, умник. – Это сказал человек-вешалка, поблескивая лаковым подбородком и выпуская из жерла своей дальнобойной трубки кольца порохового дыма.