Как две капли

В оформлении обложки использована иллюстрация с https://horrorzone.ru по лицензии CC0.

Темнота выгнула спину… Простенький заштатный городок, навроде родинки на жопе у твоей сестры. Пёстрые/серые улицы, жители-люди с механической начинкой внутри и снаружи… Старый трюк шизофреников [микроскоп из башки; винтовка-открывалка из руки; четыре колеса, как инвалидная коляска вместо ног; жидкий металл, стекающий с краёв пореза; кровяной двигатель в черепной коробке передач; и все чудеса современного протезирования]…

Идиоты Реальности, призванные защищать все видимые родинки на её случайной жопе… Старый пьянчуга выбивает себе зубы бутылкой… Смешливые школьницы смеются над ним, проходя мимо… Прекрасные улыбки для рекламы Реальности. Старый трюк… Она выгибает загорелую спину… Чьи-то старческие зубы желтеют на её смуглой ладони…

Пробел темноты…

Одна старая сумасшедшая вышла на Божий свет.

Лето. Я сижу на трубе у подъезда, жду какого-то друга. Казалось, она видит только меня.

Сканировала ореол рентгеном. Слились волнами взглядов. Эфирное свеченье солнца. Мне стало жарко. Теперь я её вижу:

Безумие прекрасных глаз не торопясь формировало ту бывшую красотку сорокалетней давности. Изображения бродили друг близ друга, два призрака, играющих за зеркалами старых страхов.

Молоденькие девочки смеются, проходя мимо какого-то парня…

– Такое чувство, что сегодня всё против нас, – сказала мне старуха.

Скрытая за временем красотка заулыбалась дряхлыми губами. Беззаботно изогнула спину. Солнце сегодня печёт.

Прольюсь дождём на эти листья.

Мечтал Тэй об обычном скучном счастье.

Чтоб как у всех нормальных.

Тэй никогда не целовался, ни разу никого не обнимал. Такой прискорбный факт он переживал голый в углу, царапая рожу гвоздями и плача.

Отношения пары просты и понятны. Сначала им слишком жарко. Потом слишком холодно. Но Тэй не мог даже вообразить, как люди договариваются любить друг друга. Как они друг друга в себя влюбляют, как знакомятся и встречаются, чтобы собой наслаждаться?

Как они это делают?

От отчаянья Тэй решил посвятить свою сублимированную жизнь физическим упражненьям.

– Культуризм – разновидность мастурбации…

Тэй лёг на табуретку и заснул, оставляя возможность хорошенько его рассмотреть. Сутуло-скрюченная спина, комки упругих мышц топорщатся, как скалы. Левая рука короче правой. Некоторые ногти расслоились, остальные только потрескались. Одно ухо в два раза меньше другого, зато очень оттопырено. Подборок неправильной формы прекрасно дополнял скошенный набок рот с кривыми редкими зубами. Причём отверстие отвратительного рта располагалось там, куда лепилась левая щека, а грубо стянутая кожа правой шла глубокими трещинами, навроде капища морщин. Огромный вздутый нос кривил себя дугой, как полумесяц.

При каждом сонном вдохе Тэй сдавленно сопел, готовясь задохнуться.

Но он жил, неизвестно зачем и почему…

Ну вот он и проснулся. Уродливый, кривой, несчастный. Как маска – его лицо почти всегда залеплено лейкопластырем.

Ни одна его не полюбит. Одна ужасно выглядит. Сколько себя помнит – всегда была уродливой до мозга костей. Она вся покрыта говносочащими «влагалищами» (противно-красные раздвоенные дырки в теле).

Тошнотворно.

Она пыталась их зашивать, но швы лопались, напитавшись гноя. Людей она ненавидела, потому что никто её никогда не любил, не любовался ею, проходя мимо, не смотрел ей во след, вожделенно изучая формы её задницы. Никто для неё ничего не делал. Станешь тратить себя на жуткую уродину…

Одна – вот её имя.

– Ты только посмотри на неё!

Волосы с левой стороны огромной головы растут жидким пучками, как полынь в поле. Справа же – болтаются комком колючей проволоки.

Сиськи словно пришиблены доской. Одна грудь (та, которая в два раза меньше) висит чуть ниже. Дугообразная спина, что бок луны. А низкий лоб весь струпьями изрыт.

Она почти никогда не высыпалась – слабые, неразвитые веки не закрывали целиком глаза, которыми Одна по-рыбьи пучилась на мир. Костлявые кривые ноги (форма Х) казались жутко короткими. Её единственным достоинством мог бы быть пухлый ротик, но запах из него шёл, как из осквернённой могилы.

Одна напоминала инопланетянина-мутанта.

Она вешается в кинотеатре во время мелодрамы.

Отвратительное зрелище.

Пока было темно, инцидента никто и не заметил, но когда свет включился – крики, визги, рвота, обмороки…

Вопиющий ужас.

– Пожалеем червей на кладбищенской свалке и сожжём эту уродину в печке.

От скуки Тэй поджигал мусорные баки на заднем дворе и мастурбировал на пляшущее пламя.

Он мог молчать часами, разговаривая про себя со своим воображаемым другом, который работал в порномагазине на полставки.

Бессонные ночи, грустные дни. Хуже всего Тэй чувствовал себя, когда просыпался. Он, вырванный из пространства беспамятства, слишком иллюзорной мечты, сразу вспоминал: кто он и какой он.

Больше всех Тэй ненавидел себя.