Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника

…Так вот, когда к нему подошел корреспондент газеты «Юрмала», Ельцин тоже не очень обольщался на его счет. И тем не менее, блокируемый аппаратом и лишенный всякой возможности использовать прессу в качестве широкой трибуны, он пошел на контакт с местным журналистом. И хотя у редактора «Юрмалы» тоже были потом свои сложности с горкомом партии, интервью все же опубликовали в полном объеме. И не только в газете «Юрмала», но и в расходящейся по всему Союзу «Советской молодежи». Это была спланированная одновременная акция двух газет. Интерес к «новой информации» о Ельцине был огромен: интервью перепечатывали и пересылали люди, уже угадывающие в Ельцине будущего демократического лидера.

В Госстрое юрмальскую газету мы тоже распечатали на ксероксе и разослали по разным регионам России, уже тогда понимая, что грядут серьезные изменения в выборной системе, когда каждое публично произнесенное слово будет решать очень и очень многое.

Правда, для некоторых газет перепечатка из «Юрмалы» и «Советской молодежи» кончилась печально. Например, тираж иркутской газеты «Советская молодежь» с перепечаткой из латвийской тезки по приказу обкома был полностью уничтожен. В Кировской области такая же участь постигла другую молодежную газету. А всего около ста сорока изданий, больших и малых, перепечатали интервью с Ельциным, которое в свою очередь копировалось и в сотнях тысяч экземпляров разлеталось по стране.

В декабре 1988 года такую же перепечатку сделал журнал АПН «Спутник», расходящийся в сто стран мира. Но здесь была одна тонкость. Дело в том, что Горбачев (в декабре) готовился к поездке в США, и ему нужно было «алиби» в отношении опального Ельцина. Не было ни одной пресс-конференции, ни одной официальной встречи, чтобы у него кто-то не поинтересовался: какова судьба отставного Ельцина? То был срочный засыл в почти готовый «Спутник», что говорило о росте популярности Бориса Ельцина, с которой партийным боссам уже следовало считаться.

Конечно, такое интервью могло бы появиться и раньше в советской прессе, но верноподданные редактора и их хозяева в обкомовских и районных «белых домах», словно церберы, зорко несли свою службу.

Интервью в латвийских газетах было серьезным прорывом в заговоре молчания вокруг имени Ельцина. Оно как бы удесятерило «вес» его выступления на XIX партконференции, развеяло многие сомнения, укрепило веру сторонников демократических преобразований.

В сентябре мне позвонил секретарь комсомольской организации Московской Высшей комсомольской школы Юрий Раптанов. Борис Ельцин получил от него неожиданное приглашение выступить перед слушателями школы. Я помню тот момент. Борис Николаевич был тогда в сером пуловере, в очках – выглядел как-то по-домашнему. После моих слов о звонке Раптанова он весь преобразился, глаза загорелись, и он, засунув руки в карманы, стал ходить по кабинету и вслух рассуждать: «Ну как, Лев, осилим?» Только благодаря настойчивости Юрия Раптанова и состоялась та встреча…

Я позвонил Раптанову и сказал ему, что мой шеф в принципе согласен выступить, только просил поставить в известность секретаря парторганизации и руководство ВКШ. Впрочем, секретарю парторганизации я позвонил сам, но вразумительного ответа от него так и не получил. Конечно, я понимал его затруднения: жил себе человек спокойно и вдруг – на голову Ельцин. Словом, не сказал ни «да», ни «нет». Хотя я уже знал, что в школу звонили из ЦК КПСС и руководству была дана четкая установка: делайте, мол, что хотите, но чтобы встреча с Ельциным не состоялась. Отсюда и невнятица партийного секретаря. Я понял, что в ВКШ быстренько ищут какую-нибудь зацепку, чтобы нас отфутболить. Что делать? Советуемся с Ельциным – может, ему самому съездить в школу и поговорить с руководством?

Здесь я должен объяснить, почему мы ухватились за возможность выступить в ВКШ. По сути, все ее слушатели – будущие работники так называемого идеологического фронта. Значит, скоро они разъедутся по стране и понесут в «массы» то, чему их научили и чем они сами запаслись в этой школе. Резерв партии – каков он будет? Тогда, разумеется, никому из нас не могло прийти в голову, что «руководящая и направляющая сила» вскоре вообще уйдет в небытие…

…Зал ВКШ был забит до предела, хотя никакой особой информации о встрече не давали. Перед нами находились одухотворенные лица не школяров, а будущих (новых) политических работников. Ельцин сразу же предупредил: «Буду говорить без перерыва, кто хочет, может уйти, не обижусь». Более трех часов «игры у сетки»: вопрос – ответ, вопрос – ответ… Причем, вопросы все как на засыпку: о Горбачеве и его жене, о членах Политбюро, о Прибалтике, о пристрастиях Бориса Николаевича, его отношениях с семьей, о Брежневе и Андропове… Записки сыпались, как из рога изобилия, и одна заковыристее другой. Ельцин тогда преследовал еще одну цель: выступая без перерыва, он как бы демонстрировал свое физическое состояние, ибо ходили слухи о его тяжелой болезни, и он отнюдь не желал быть в глазах людей немощным, вызывающим сострадание политиком.