Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника

Мы направляемся в американскую «деревню» по ровной, словно бильярдный стол, магистрали, настолько ровной, что решили провести небольшой эксперимент: налили полный стакан воды и поставили его на переднюю панель… Ждали, прольется ли из него хоть одна капля, но так и не дождались…

Я с нетерпением вертел головой в ожидании, что вотвот покажется деревня – дома с соломенными крышами, грязные канавы, брошенные комбайны, сгнившие копны сена… Словом, тот «сельскохозяйственный ландшафт», к которому мы привыкли у себя дома. Конечно, я несколько утрирую, но факт остается фактом – никакой деревни или деревеньки мы так и не встретили. По обеим сторонам дороги мелькали разноликие одно-и двухэтажные коттеджи, окруженные травяными газонами и кустарниковыми ограждениями. Деревни, разумеется, в нашем представлении, мы так и не увидели.

Ферма Джина Хардина находилась в 50 километрах от Индианаполиса и специализировалась на откормке свиней. Хозяину примерно 45–50 лет, и весь его облик сочетается с классическим типом американского фермера: загорелый, с натруженными руками, белозубой улыбкой. Но, это был не простой фермер, он являлся руководителем Всемирной организации свиноводства. Так что это был, по нашим понятиям, знатный, заслуженный свиновод. Разве что с единственной разницей: если у нас на «заслуженных свиноводов» работает целый штат подсобных рабочих, то у Джима Хардина было всего три помощника: сын и два брата. А сколько свиней? 6000! И на 500 гектарах земли. По нашим колхозным масштабам для обработки и откармливания такого количества голов потребовался бы целый колхоз и не менее 100 человек администрации. То есть на одного свиновода по одному бюрократу… А у Хардина даже наемных рабочих не бывает.

И когда мы отправились осматривать ферму, нас заставили надеть чистые халаты, чтобы, не дай бог, мы не занесли хрюшкам какую-нибудь инфекцию. Здесь не было ни грязи, ни отвратительных запахов. Свиноматки находились почти в герметических помещениях – по пять-шесть в каждом, и наблюдать за ними мы могли только через специальный «глазок».

Все строго нормировано: и еда, и температура помещений, и освещение. Все процессы – кормление, уборка и другие – автоматизированы. Поросята живут на сетчатых стеллажах, где всегда сухо и тепло. Навоз, который остается от них, попадает в специальные поддоны, а оттуда автоматически сливается в баки. Затем с помощью биотехнологии он превращается в ценное органическое удобрение.

И когда мы вышли из «питомника», мы молча переглянулись и лишь развели руками. Чему же здесь удивляться, если полтора процента населения США (именно столько занято в сельском хозяйстве страны) в состоянии прокормить свой народ и еще полмира, и нас в том числе. То есть 4 миллиона американских фермеров против 22 миллионов наших колхозников.

Затем мы прошли в ангар с техникой. Пред нами предстал красавец-комбайн такой чистоты, будто он находился не на свиноферме, а где-нибудь в выставочном павильоне ВДНХ. Я сам автомобилист, но когда увидел стеллажи, заполненные новенькими, промаркированными запчастями, у меня перехватило дыхание. И Борис Николаевич, не утерпев, полез в кабину комбайна, чтобы воочию познакомиться с системой управления. Он обнаружил там очень удобное сиденье и вообще очень комфортную кабину, в которой, должно быть, приятно работается при любой погоде. Там же шеф заметил компьютер, который по программе управляет навесными агрегатами. «А почему этот комбайн у вас голландского производства?» – спросил у Хардина Ельцин. И тот ответил: «Американские комбайны тоже неплохие, но давление у них на грунт составляет 3 кг/см2, а у голландских лишь 2 кг/см2». В Америке берегут землю, холят ее и потому не считаются с затратами на современную технику. В 1985 году машиностроительные компании США предлагали 343 модели тракторов, 8 компаний – 41 модель зерновых комбайнов. Имеется 12 тысяч фирм, которые выполняют работы по внесению удобрений.

Мы поинтересовались – где находятся корма? И нам показали силосную башню, транспортер, другие механизмы и автоматику, обеспечивающую дозировку подкормок и витаминов. Я уж не говорю о самом доме, где живет семья Хардинов. Все в нем из дерева, кругом чистота, стоит смоляной дух. В рабочем кабинете хозяина – два небольших компьютера, и он тут же продемонстрировал их возможности. Включил программу, и на дисплее появились мировые цены на свинину: какая цена, в каком городе или государстве самая низкая и самая высокая. Затем на экране появился контракт, который Хардин заключил со своими контрагентами на поставку свинины в 1990–1991 гг. В договоре сказано, что в случае неурожая или стихийного бедствия убытки делятся пополам – между Хардином и его покупателями. Причем цены регулирует спрос, и государство, и фермеры не могут их поднять выше определенного уровня.