Как это будет: Случай на дороге

«Смотри, а это что?» — спросила Лиза, указывая на половинку тонкого желтовато-красного серпа, пробивающегося сквозь облака. «Это луна, Лиза — всего лишь луна», — ответил Сергей. «А почему она красная?» — в голосе Лизы звучало беспокойство. «Когда луна кажется красной при восходе или заходе, то это говорит о том, что в атмосфере много аэрозолей, мельчайших частиц, которые поглощают часть света, отражаемого луной. До нас доходит только свет теплых желтых и красных оттенков, находящихся в длинноволновом диапазоне спектра. Обычно это происходит во время больших пожаров или извержений вулканов, когда много пепла высоко поднимается в воздух. Также это может быть следствием множества больших взрывов…» — пытался объяснить это явление Сергей. «Но это еще не конец… Знамением конца станет луна, окрашенная в кровавый цвет, когда она будет такой высоко в небе, а не над горизонтом, где ее свет искажает атмосфера…»

Сергей задумался. «Однако», — продолжил он, — «в этом явлении есть для нас другое знамение…»

«Какое?» — с нескрываемым интересом спросила Лиза.

«Восход луны перед рассветом указывает на окончание библейского месяца… Зная, что мы уехали из дома в полнолуние, мы можем определить, сколько времени с тех пор прошло…» Сергей еще глубже погрузился в свои мысли.

«И сколько же прошло времени?» — нетерпеливо спросила его Лиза.

«Меньше двух недель, Лиза… мы пробыли в убежище около12 дней…»

«Ты уверен?» — переспросила Лиза, — «а казалось…» — она сняла перчатку, посмотрела на свои ногти в свете приближающегося рассвета и замолчала.

«Давай перекусим, пока ждем рассвета…» — предложил Сергей, — «будешь морковку?»

При том, что морковь была сочной и сладкой, она уже порядком поднадоела за время их пребывания в убежище, где их рацион состоял из морковно-картофельной диеты. Однако теперь после пройденного на свежем воздухе марафона у них обоих разыгрался аппетит, и морковь стала очень привлекательным продуктом.

В ответ на слова Сергея Лиза одобрительно кивнула. «Но давай не здесь — ветер, много радиоактивной пыли…» — сказал Сергей менторским тоном. «Нельзя, чтобы она попадала внутрь. Давай хотя бы сядем под этот мост», — указывая вперед, предложил Сергей.

Других лучших идей у них не было, поэтому при свете утренних сумерек они, взявшись за руки, стали аккуратно спускаться в овраг возле моста. Чем ниже они спускались, тем сильнее их окружала тьма. Фонарик Сергея уже погас, поэтому им приходилось двигаться практически наощупь.

«Здесь, конечно, намного темнее, но нам не привыкать», — резюмировал Сергей. И когда они устроились на кочках под мостом, в самом его начале, где, по мнению Сергея, было меньше всего радиоактивной пыли, он протянул Лизе предмет, завернутый в тонкий целлофановый мешок, и сказал: «Держи — это твоя морковка!» «Она уже почищена, поэтому не бойся, ешь так… Только не вынимай из мешка полностью и руками не трогай, пожалуйста! я, думаю, ты понимаешь…» — добавил он.

В темноте раздался хруст и жевание сырых овощей — Сергей и Лиза с наслаждением уплетали взятую с собой в дорогу морковь. «Я думала, что возненавижу ее после того, сколько нам пришлось ее есть… но сейчас не нарадуюсь этому вкусу… Почему так?» — с приятным недоумением в голосе спросила Лиза.

«Это все надежда, Лиза!» — ответил Сергей и, сделав паузу, задумчиво добавил, — «или кислород…»

«Наверное, и то, и другое…» — согласилась Лиза.

я мудрость обитаю с разумом ищу рассудительного знания…

(Прит.8:12)

Пока они сидели в темноте под мостом, привыкая к новому ощущению открытого пространства, Сергей был поражен тем, насколько он привык к постоянному чувству опасности, исходящей со стороны изменившегося окружающего мира. В его сердце уже не оставалось места страху, тревоге или неуверенности. Вместо этого он был наполнен решимостью преодолеть все препятствия и прийти туда, где будет сегодня безопасно. Как будто их выживание полностью зависело от их решений, действий и, что важнее, от их оптимизма, который грозился подорвать предстоящий им путь. Сергей чувствовал себя бойцом на ринге, для которого существует только момент, только борьба, а все остальное отошло на второй план, осталось за турникетом суровой реальности ринга и потеряло свой смысл, пока его сражение не закончится. И было в этом что-то неправильное, что-то дикое, животное, продиктованное исключительно борьбой за жизнь… Однако при текущих обстоятельствах он не мог ощущать себя и действовать иначе.

«Знаешь, — начал он тихо, и его голос звучал, как еле уловимый порыв ветра на фоне журчащего во мгле ручья, — я не могу представить, что будет с нами потом…»

Лиза подвинулась к нему чуть ближе, прижавшись своим теплым бедром. В предрассветном свете, проникавшим сквозь окружающие их преграды, она смогла разглядеть растерянность, которая появилась в его глазах. «Что ты хочешь сказать?» — осторожно спросила она.