Как это было у меня: 90-е

Тут следует сказать пару слов про CSFB и CSFP. За все время своей бурной коммерческо-банковской деятельности в ТУБе — с начала 1992-го и вплоть до краха — я практически не работал с московскими офисами западных банков.

Мы открывали счета в американских и европейских банках, чтобы держать там валюту и вести расчеты за рубежом. Но что делают эти иностранные банки в России, в Москве — я толком не знал, точнее, я думал, что они тут выполняют чисто представительскую функцию.

Оказалось, что это не так… далеко не так.

Именно после первой встречи с Франсуа Букле я заинтересовался, что же за банк — CSFB26? Оказалось, что это самый большой в России западный инвестиционный банк. Причем не просто самый большой, но и самый агрессивный. И не только в России.

Именно тогда, в 1996 году, швейцарский банк Credit Suisse выкупил у своих американских партнеров First Boston 50% акций в их совместном лондонском инвестиционном бутике. И с этого года по всему миру, на всех развивающихся рынках стало греметь имя CSFB.

Банком рулили из Лондона. Они набирали самых умных и самых агрессивных трейдеров, юристов, адвокатов, инвестбанкиров — и делали тогда самые крутые и дерзкие инвестиционные сделки по всему миру, на всех развивающихся рынках.

Так было и у нас в России.

Франсуа возглавлял здесь, в Москве, отдельное подразделение банка CSFB, имевшее схожую аббревиатуру — CSFP. В общей структуре мощного и агрессивного банка CSFB это подразделение было еще более агрессивным — акула среди китов инвестбизнеса.

И больше всего их интересовали продукты Fixed Income, то есть долги — как раз то, чем решил заниматься я, когда возглавил департамент долговых обязательств МФК.

Мы — я и Франсуа — оказались в чем-то очень похожи. Мы оба начали работать в больших структурах. Я пришел в группу «Онэксим-МФК», а он — в группу Credit Suisse. Я возглавил отдельный департамент внутри банка, а он — подразделение CSFP. Я собирался заниматься внутренними долгами России, и Франсуа тоже хотел заниматься именно этим.

И еще… и он, и я хотели зарабатывать деньги, большие деньги.

Мы почувствовали это родство, и нам сразу стало ясно, что мы можем очень хорошо дополнить друг друга. Франсуа не хватало знаний и понимания русского рынка и Москвы вообще. А мне не хватало его западных денег.

— Я найду любые деньги, привлеку сколько угодно средств, — сказал он мне тогда. — Мне только нужны реальные инструменты, реальные сделки, на которых можно сделать хорошую прибыль!

Он был французом лет сорока, хорошо говорил по-английски, но русского вообще не знал. Пытался учить, но получалось у него это плохо. Мой английский к тому времени тоже был не блестящим, но достаточным, чтобы мы с Франсуа быстро и легко понимали друг друга.

И постепенно у нас сложился тот тандем, который и позволил нам зарабатывать деньги.

До того момента Франсуа, как и вообще CSFB, в основном «упаковывал» и продавал иностранным инвестфондам российские ГКО27. Доходность для хедж-фондов от этих операций с ГКО могла тогда достигать 20–25% годовых в валюте, а иногда и больше.

Это была огромная для них доходность.

Но рынком ГКО в тот момент стали заниматься и другие иностранные инвестбанки, да к тому же ставка доходности стала постепенно уменьшаться, и Франсуа начал искать, что можно купить еще, кроме ГКО.

Так что наша идея с «товарными» векселями «Лукойла», которая могла дать доходность в три-четыре раза больше, чем по операциям с ГКО, ему — и всему CSFB — очень понравилась.

И мы начали скупать такие векселя для CSFB.

Мы, МФК, стали зарабатывать при этом большие комиссии на перепродаже векселей самому CSFP или напрямую CSFB, а они, в свою очередь, получали свои комиссии, «упаковывая» эти наши «товарные» векселя в «линк-ноты» и перепродавая их различным мировым хедж-фондам из Нью-Йорка и Лондона.

Еще полгода назад, работая в ТУБе и борясь за его выживание, я ходил по рынку и сам, и вместе с Козыревой, и с друзьями в поисках новых клиентов за свободными деньгами. Мы тогда у всех просили денег — просто так или под залог наших купленных и построенных зданий. Но нам никто ничего не давал.

А теперь для меня картинка резко изменилась. Теперь уже за мной стал ходить ведущий мировой инвестиционный банк, предлагая мне столько денег, сколько я попрошу, лишь бы были прибыльные сделки.

P.S.

Франсуа долго еще работал в структурах CSFB, а в период расцвета ЮКОСа перешел в совет директоров банка «Менатеп». А после того как посадили Ходорковского, Франсуа уехал из России.