Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

В «Справке Главлита за 1954 г.», направленной в Управление ЦК по подбору и распределению кадров, отмечалось, что «всего в центральном аппарате и его местных органах работает 6708 человек. В Центральном аппарате — 305 сотрудников. В основном, коммунисты — свыше 77 %, в Иностранном отделе из 47 человек — только 20. На 1 января 1955 г. в районах 4273 цензоров-совместителей». Эти цифры явно занижены: не учтено большое число уполномоченных, работавших при издательствах, редакциях крупных журналов и газет, на радио и телевидении. Кроме того, не указано число военных цензоров, не подчинявшихся Главлиту. В той же справке указан образовательный ценз сотрудников: «С высшим и незаконченным высшим — 2307 человек, со средним 1489, незаконченным средним — 477 человек. В Главлите Туркменской ССР из десяти цензоров аппарата нет ни одного человека с высшим образованием». Начальник Главлита жалуется на нехватку кадров, а между тем только в одном 1954 г. «…в разрешенных к печати произведениях по Главлиту СССР и его местным органам было сделано около 33 тысяч цензорских вмешательств, в том числе 31 тысяча перечневых и более 1600 политико-идеологических. Цензорами аппарата Главлита было сделано 2759 вмешательств»[13].

Состоявшийся в 1956 г. XX съезд КПСС приоткрыл завесу над преступлениями режима, началось возвращение из лагерей уцелевших его жертв. Но уже осенью того же благословенного года введены были танки в Будапешт, а затем последовали внутренние репрессивно-идеологические акции, которые должны были приструнить творческую интеллигенцию. Той же осенью разразился скандал со 2-м, ставшим последним, выпуском показавшегося чересчур либеральным альманаха «Литературная Москва», — главным образом из-за публикации в нем рассказов А. Яшина «Рычаги», в котором впервые подвергнута сомнению благотворная роль местных партийных организаций, Ю. Нагибина «Свет в окне», подборки стихотворений возвращенного из ссылки Николая Заболоцкого, предчувствовавшего в одном из них «приход зимы, ее смертельный холод», и других «несозвучных эпохе» текстов.

Осень антисталинского года была урожайной и для истосковавшегося по правде читателя и — по той же причине — для зубодробительной критики и цензурно-охранительных инстанций: «Новый мир» напечатал в 8-м номере рассказ Д. Гранина «Собственное мнение» и начал публикацию романа В. Дудинцева «Не хлебом единым». Нужно было одернуть чересчур «зарвавшихся» авторов, указать им на их место. Н. С. Хрущев, начавший с тех пор, к сожалению, время от времени интересоваться литературой, выступил с огромным докладом «За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа». Творческие союзы каждого крупного города, тем более Ленинграда, так и не оправившегося после ждановского погрома в августе 1946 г. и выхода постановления ЦК, должны были обсудить этот доклад и «выработать в его свете» соответствующие решения. 17 октября 1957 г. в Таврическом дворце состоялось закрытое (от беспартийных масс) «Собрание актива работников творческих союзов по вопросу о выступлении т. Хрущева», стенограмма которого сохранилась в делах бывшего Ленпартархива[14].