Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Выше уже упоминалось о репрессиях, обрушившихся на сборник «День поэзии-1962». Резкое недовольство вызвала попытка публикации первой главы «Поэмы без героя» Ахматовой: «К числу недостатков этого сборника, — сообщается в справке Ленгорлита, представленной в обком, — следует отнести стихи Анны Ахматовой с их какой-то потусторонней, салонной лирикой…», приводя в «доказательство» следующие первые 17 строк:

1913 год (Петербургская повесть)
Глава первая

Я зажгла заветные свечи,

Чтобы этот светился вечер,
И с тобой, ко мне не пришедшим,
Сорок первый встречаю год. Но…
Господняя сила с нами!
В хрустале утонуло пламя,
«И вино, как отрава, жжет».
Эти всплески жесткой беседы,
Когда все воскресают бреды,
А часы всё еще не бьют…
Нету меры моей тревоге,
Я сама, как тень на пороге,
Стерегу последний уют.
И я слышу звонок протяжный,
И я чувствую холод влажный,
Каменею, стыну, горю…»[231].

Как видно из этого донесения, смысл и даже стилистика цензурных претензий к творчеству Ахматовой (так же, как и М. М. Зощенко), в сущности, несмотря на «оттепель», не изменились спустя шестнадцать лет после выхода постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда и «Ленинград» и доклада Жданова, жертвами которых были выбраны именно эти авторы. Иное дело, что, как хорошо известно, поэма Ахматовой и, особенно, ее «Реквием», попав в российский «самиздат», еще при ее жизни достигли фантастического тиража, который не снился ни одному подсоветскому писателю. Отрывки из «Поэмы без героя» печатались в различных изданиях, но до 1974 г. полностью не увидели света ни в одном из них. Первая, наиболее авторитетная публикация по авторизованной машинописной копии, подписанной автором и подаренной в 1963 г. В. М. Жирмунскому «с устным указанием, что этот текст — последний и окончательный», вошел в сборник Анны Ахматовой «Стихотворения и поэмы» («Библиотека поэта». Л., 1977).

На первых порах запрету подлежали и любые упоминания об Ахматовой, тем более, восхваление ее творчества в литературоведческих и иных трудах. В 1950 г. Главлит вспомнил о первой книге, посвященной творчеству поэтессы, — исследовании академика В. Виноградова «О поэзии Анны Ахматовой. Стилистические наброски», изданной в Ленинграде еще в 1925 г. в серии «Труды Фонетического института практического изучения языков». Несколько экземпляров книги запрятали в спецхран, остальные — уничтожили. Мотив изъятия: «В книге приводится множество цитат из стихотворений Ахматовой, вошедших в сборник ее стихотворений “Из шести книг”. Кроме того, автор книги восхваляет и пропагандирует творчество Ахматовой, считая его образцом поэтического мастерства»[232].

Руководство ленинградского Управления всячески поощряло рвение сотрудников, сумевших распознать в представленных текстах «нежелательную тенденцию». Даже в конце 70-х годов лишний раз упоминать имя Ахматовой не рекомендовалось. В 1977 г. отличилась на этом поприще цензор Л. А. Андреева: «В феврале с. г. издательство “Советский писатель” представило на контроль в Управление верстку книги “Люди — народ интересный” Л. Рахманова. Тов. Андреева Л. А. обратила внимание на главу, в которой автор вспоминал об А. Ахматовой. Текст главы изобиловал бытовыми подробностями. Аътор утверждал, что в послевоенные годы он был тем, кто способствовал А. Ахматовой легче перенести годы испытаний, которые, якобы, незаслуженно были взвалены на ее плечи. По согласованию с отделом культуры ОК КПСС эти рассуждения автора были исключены из текста главы». «Ходатайствую о повышении должностного оклада т. Андреевой Л. А. при возможности», — так оценило бдительность сотрудницы ее начальство[233].

В полном виде наследие Ахматовой стало публиковаться лишь в конце 80-х — начале 90-х годов. Появился, наконец, «Реквием» (Октябрь, 1987, № 3). Между прочим, сама Ахматова опасалась, что в напечатанном виде этот цикл может лишиться притягательности: «Вы заметили, что случилось со стихами Слуцкого о Сталине? Пока они ходили по рукам, казалось, что это стихи. Но вот они напечатаны, и все увидели, что это неумелые, беспомощные самоделки. Я боялась, с моим “Реквиемом” будет то же…»[234]. Ахматовой так и не удалось увидеть его на страницах официальной печати, но время показало, что опасения ее были совершенно напрасны…

Блокадная тема в цензурной блокаде