Как государство богатеет… Путеводитель по исторической социологии

В этой книге читатели обратили внимание прежде всего на то, что в разных странах существуют разные институты, глубоко укорененные в истории, а потому медленно изменяющиеся. Аджемоглу и Робинсон ввели понятия инклюзивных и экстрактивных институтов. Проще говоря, политические и экономические правила игры в той или иной стране могут строиться двумя способами. Либо эти правила вовлекают значительные массы людей в производство, в творчество, в инвестиции капитала – и тогда страна богатеет. Либо они помогают определенным элитам вытягивать из страны разнообразные богатства, и тогда государство беднеет [Аджемоглу, Робинсон 2015: 104–117]. Упадок наций в конечном счете обусловлен именно экстрактивными институтами.

В нашей стране распространено мнение, что одно другому не сильно противоречит, что можно вытягивать из страны экстракт, но при этом богатств будет хватать и той массе населения, которая к экстракту допуска не имеет. Во всяком случае события нулевых годов наводили вроде бы на эту простую мысль. Более того, многие эксперты полагали, что любители экстрактов должны развивать экономику, поскольку лишь так они смогут пользоваться своими благами достаточно долго: чем, мол, богаче страна – тем больше поле для наживы.

Аджемоглу и Робинсон обращают внимание на то, что логика правящих верхов может быть совершенно иной: им не нужны институты долговременного успешного развития. Такие правила игры лишь осложняют извлечение экстракта. В частности, потому, как отмечают авторы, размышляя о долгом (1965–1997) правлении Жозефа Мобуту в Конго (Заире), что в успешном и процветающем обществе удовлетворять личные интересы правителя будет значительно сложнее [Там же: 118].

Думается, реальность все же не совсем такова. В истории человечества было немало монархических и авторитарных режимов, в которых по разным причинам и правители благоденствовали, и народные массы становились хоть немного более обеспеченными. Но, естественно, так происходит не всюду. Благонамеренные деспоты довольно редки. В большинстве случаев итоги авторитарного правления печальны. И потому важен следующий вывод авторов книги.

Большинство экономистов и советников при правительствах всегда сосредоточены на том, как сделать «все правильно», однако что действительно нужно – так это понять, почему бедные страны делают «все неправильно». А они делают «все неправильно» чаще всего не из-за невежества своих правителей или культуры народа. Они делают «все неправильно» не по ошибке, а абсолютно намеренно. Чтобы понять, почему так происходит, нужно выйти за пределы экономической науки и на время забыть теории экспертов, знающих, «как все сделать правильно». Наоборот, нужно понять, как на самом деле принимаются решения, кто получает право их принимать и почему эти люди принимают именно такие решения, какие принимают [Там же: 97].

Условно детерминированный путь

И еще нужно понять, почему неблагоприятная ситуация в какой-то момент меняется и на смену экстрактивным институтам приходят инклюзивные. При размышлениях об этом Аджемоглу и Робинсон мудро сторонятся двух крайностей. С одной стороны, они не делят страны на счастливые (где все всегда хорошо) и несчастные (не способные на реформы). Но, с другой стороны, они не пытаются уверять нас, будто любой народ в любой момент может свергнуть плохой политический режим, если есть воля. Авторы книги пишут об условно детерминированном пути развития. Это значит, что возможности для преобразований всегда разные. Они зависят от множества событий, которые с нами происходили в предшествующие века. Если накопилось много благоприятных обстоятельств, способствующих преобразованиям, перемены наступят быстрее. Если же таких обстоятельств мало, перемены наступят позже либо потребуют большей удачи в самый напряженный момент борьбы реформаторов с любителями выжимать экстракт из страны в свою пользу.