Как готовили предателей. Начальник политической контрразведки свидетельствует...

И лишь об одном не думают: как самим найти путь к своему народу. Потому что оставили его не в лучшие времена. Наслаждаясь, как пишут сами, «воздухом свободы», они обеспокоены, видите ли, тем, как дышится в Москве… Не знал, признаться, не знал до сих пор из всей истории русской эмиграции, кому жизнь на чужбине представляется желаннее, чем дома, кто не хотел бы воспользоваться первой же возможностью, чтобы вернуться.

Среди прочих фраз есть у авторов письма и такая: «если они действительно хотят вписать новую страницу в нашу историю, им нужно…» — и так далее и тому подобное. Но кто это, собственно говоря, они? Кто это — мы? А главное, чья это — наша? С вашей позицией к нашей современной истории вы не имеете отношения.

Когда-то у кого-то из авторов письма были свои заслуги… Но зачем же раздувать щеки, тянуться на цыпочках, чтобы казаться большим, чем есть на самом деле? Зазнайство, право же, уничтожает талант быстрее, чем запреты. Вот и письмо свое они написали на редкость посредственно.

Каждый из них профессионал в своем деле и знает, как важно быть им. А, тем не менее, тянут самодеятельное начало в политику, не стыдясь домотканности своих суждений. Почему, вопрошают, не вывести из Афганистана «сразу все войска, не ставя предварительные условия и не растягивая сроки»? Все очень просто: махать рукой на тех, кому стремились помочь, уйти, не думая, что произойдет за твоей спиной. Нет, так политика не делается, да и сами они это прекрасно понимают. Однако продолжают нарочито валить все в одну кучу: борьбу за мир и похороны Тарковского, события 1968 года и выборы в Сальвадоре, военно-патриотическое воспитание школьников и Уголовный кодекс… Прав был Белинский, утверждая в письме к Гоголю: «Какая это великая истина, что когда человек весь отдается лжи, его оставляет ум и талант».

Чем обеспокоены авторы письма? Тем, что почва уходит у них из-под ног. Могли, например, раньше ссылаться на высланного в Горький Сахарова, а теперь он сам замечает, что не прочь на время съездить в Горький — бесконечные московские визитеры мешают работать…

Так и без работы можно остаться….

Но что же это за работа, если в основе ее давно известное своей безнравственностью утверждение: чем хуже, тем лучше. Не удастся, не состоится то, чем заняты ныне в Советском Союзе,— это обернется поражением на уровне национальной трагедии. Авторы же письма станут потирать руки. В беде народа готовы обрести и самоутверждение, и самооправдание. Во зло молящиеся!»

…Что можно добавить к такому пониманию ситуации и ее изложению? Только несколько штрихов: лицемерие под тогой «защиты прав» не однажды обнаруживалось — оно всегда начиналось с призывов к гуманизму, а заканчивалось требованием пересмотреть идеологическую политику и «отменить Ленина». Страны, призывавшие к толерантности, не выносили присутствия в мире державы с другим, отличным от их устройства, государственным строем.

* * *

Для понимания положения, в котором был тогда Советский Союз, с любезного разрешения писателя-историка Святослава Рыбаса воспользуюсь материалами из его книги «Сто лет внутренних войн. Краткий курс истории России XX века».

«Общее состояние страны было очень сложным. В 1985 году началось обвальное падение мировых цен на нефть. Валютные поступления СССР, позволившие поддерживать стабильность, уменьшились в три раза. В 1986–1988 годах бюджет потерял около 40млрд. долларов, экспорт советского оружия снизился на 2млрд. долларов.

Чтобы увеличить объем ресурсов, обратились к бюджетному заимствованию: союзный бюджет в 1988 году был сверстан с дефицитом в 60млрд. рублей, стала нарастать инфляция. Пришлось обратиться к зарубежным займам. К 1990 году государственный долг составлял 400млрд. рублей (44 процента ВВП).

В 1989 году разразился валютный кризис. В начале 1990 года Внешэкономбанк СССР прекратил платежи иностранным фирмам за поставку в СССР товаров цветной и черной металлургии. 16 июня, выступая в Железноводске, Горбачев высказался о возможности пролонгировать возвращение внешних долгов. Это мгновенно отразилось на западных рынках, Банк Англии сразу занес СССР в «черный список» ненадлежащих должников. Кроме того, большинство западных стран стали увязывать предоставление кредитов «со скорейшим принятием в Советском Союзе реальной программы перехода к рыночной экономике с четким распределением компетенции центрального правительства и союзных республик». Это был первый звонок Москве, предупреждавший, что Запад не будет церемониться с СССР.