Как и почему лгут дети?

В качестве предостережения родителям я хотела бы нарисовать такую картину. Когда-нибудь мальчик вырастет, женится, у него появятся дети. И когда возникнет проблема с его ребенком, он, вместо ее решения, схватится за живот и ляжет на кровать. Нужно ли это кому-нибудь? Более того, проявления будут абсолютно объективными, а боль будет такой силы, что прикует к постели надолго. А если кто-то засомневается, то откроется и язва. Дело в том, что организм, включая психосоматический путь, не шутит. Реализация стресса не через изменение поведения, а через симптом ведет к реальным изменениям в задействованном органе. Например, в детстве – гастрит, потом – язва, а потом – прободение язвы.

Не лучше ли сразу показать, что проблемы имеют множество решений? И большая часть решений вообще находится вне соматического поля – в конкретном поведении.

Другая неверная реакция взрослых на симптомы ребенка состоит в том, что родитель может пойти на поводу у школы и вместе с учителями загнать ребенка в угол. Хочется верить, что сообщения о самоубийствах подростков после пробных тестов ЕГЭ окажутся надежными сигналами неэффективности подобного поведения родителей.

Еще один пример эффективного разрешения школьных проблем описывает в своих воспоминаниях Карл Густав Юнг. Однажды, когда он, будучи мальчиком, возвращался из школы, его толкнул одноклассник. Юнг упал, его привели домой. Несколько дней он не мог ходить в школу. Вскоре у него появился симптом: как только он брал в руки учебник, у него начинался припадок. Отец обращался к разным врачам, но те не могли найти причину болезни. Они освободили ребенка от посещения школы, и это были замечательные дни, когда мальчишка наслаждался свободой. Но в один такой прекрасный день, гуляя по саду, он случайно подслушал разговор отца с другом. Друг спросил о состоянии здоровья сына и отец с горечью ответил, что не знает, что можно еще предпринять. Он отдал все деньги врачам, и если сын будет продолжать болеть, это полностью подорвет финансовое положение семьи. Более того, сын не сможет содержать себя, когда родителей не станет. Это произвело сильнейшее впечатление на мальчика. Он пришел в кабинет отца, взял учебник латинской грамматики и стал учить урок. Через 15 минут возник первый припадок. Но мальчик преодолел себя и упорно продолжал учить. Второй припадок мальчик также проигнорировал. Больше припадки не повторялись никогда. Так маленький Карл Юнг избавился от невротических симптомов, которые так любил, пока полагал, что они не имеют негативных последствий для него лично. Более того, именно их изучению он посвятил всю дальнейшую жизнь, стремясь избавить от подобных проблем других людей.

Хочется подчеркнуть, что практически все дети в сложной ситуации могут демонстрировать психосоматические симптомы. Важно их заметить и бороться не с ними, а с причинами, их вызывающими. И никогда не наказывать ребенка, поскольку наказание может только усилить симптом.

Ложь дошкольника менее искусна, чем ложь школьников. Но и правда, поведанная школьником, может иметь более мощные последствия, чем правда малыша. До сих пор в обществе не прекращаются споры относительно поступка Павлика Морозова. В моем детстве он считался героем, который сказал правду, сообщив о месте, где его отец спрятал зерно. Это сейчас мы знаем, что родители скрывали хлеб, поскольку должны были планировать жизнь собственной семьи, чтобы не умереть с голоду.

Это непростой вопрос: свидетельствовать против своих родителей. Мы знаем, что в США совсем недавно девочка принесла в полицию сумку с наркотиками, которые употребляли ее родители. Это произошло после того, как помощник шерифа рассказал в классе о вреде наркотиков. Девочка оказалась в приюте, а родители – в тюрьме. Это сообщение раскололо общество, поскольку часть людей полагала, что девочка совершила подвиг, а другая часть думала, что она совершила предательство.

Как бы вы ни относились к подобным поступкам, необходимо помнить, что дети не должны знать все о своих родителях, чтобы нечаянно не подвести их.

Воспоминания многих людей, переживших период сталинских репрессий, подтверждают тот факт, что родители многого не говорили детям, боясь, что те могут нечаянно рассказать лишнее. До сих пор многие не знают истории собственных семей, поскольку в них не принято было рассказывать о прошлом, чтобы не навлечь неприятности. Однажды я проводила занятия в девятых классах и попросила школьников построить генограмму (генеалогическое дерево) вместе с родителями. Из 60 детей только двое составили большое описание своих семей вместе с бабушками. Подавляющая часть девятиклассников знала бабушек и дедушек только по именам, а родственников предыдущих поколений не знала совсем.

Наверное, и сейчас многие моменты взаимоотношений родителей детям знать не стоит. Но не по политическим соображениям, а потому, что родители нуждаются в приватности, в личностном пространстве, куда нет доступа даже их детям.