Как я был в немецком плену

Мы поднялись на второй этаж здания и зашли в «предбанник» приёмной первого секретаря райкома, где нас встретили служащие райвоенкомата. У нас отобрали паспорта и вместо них выдали удостоверения, где было написано, что их предъявители являются бойцами Коммунистической дивизии. И с этими удостоверениями и самыми необходимыми личными вещами нам предложили сегодня же вечером явиться в здание Московского горного института, где временно располагался формирующийся Коммунистический батальон Ленинского района. Перед уходом из здания нас постригли наголо.

Я хотел захватить с собой демисезонное пальто, перешитое из отцовского. Но в коридоре увидел Володю Иванова, не имевшего никакого пальто, а ему предстояла эвакуация в Сибирь. Я предложил ему взять эту дорогую для меня как память об отце, одежду. Позже он не раз благодарил меня за это.

Своему соседу Ивану Митрофанову я отдал продовольственную карточку, полученную в институте, оставив себе такую же карточку, выданную на заводе. Иван поблагодарил меня, но я чувствовал, что он не одобряет моё скоропалительное решение об уходе в армию. Мы тепло попрощались, надеясь встретиться вновь. Так и случилось: мы встретились в декабре 1948 года на Сталинградском металлургическом заводе «Красный Октябрь», где он работал начальником смены на прокатном стане 325 и куда я прибыл на преддипломную практику.

Когда я уходил на фронт, мне было немного обидно, что я не мог называть себя солдатом, как в старину, так как в Красной армии это название воина после октября 1917 года посчитали «пережитком старого» и, по существу, отменили. Оно стало снова широко применяться лишь с введением в Красной армии с 6 января 1943 года погон. Такое же положение было со словом «офицер», которое тоже восстановили одновременно с возращением погон. Вот почему я называю всех рядовых военнослужащих не солдатами, а бойцами или красноармейцами, а представителей младшего и старшего командного состава не офицерами, а просто командирами – взвода, роты, батальона, батареи или полка.

Глава IV

Было примерно 19 часов, когда я предъявил на входе в Московский горный институт дежурным, вооруженным револьверами, своё удостоверение добровольца и вошёл в хорошо знакомое мне здание, где часто бывал на лабораторных занятиях по сопротивлению материалов. На третьем этаже я нашёл небольшую аудиторию, отведенную для моего отделения. Все столы и парты были вынесены из неё в коридор, а из мебели находились лишь стулья. На полу вдоль стен лежали вещевые сумки и рюкзаки бойцов, пришедших раньше меня. Одни бойцы сидели на стульях, а другие лежали в одежде на полу, застеленном газетой или бумагой.

Лицо одного бойца, сидевшего в одиночестве в углу аудитории, показалось мне очень знакомым. Я не мог и вообразить, что встречу здесь близкого человека. Им оказался Миша (Михаил Прохорович) Волков – мой земляк и бывший одноклассник по Батыревской средней школе, а теперь студент IV курса МГИ. Мы бросились друг к другу и едва не плакали от радости. Получилось так, что Миша, как и я, не захотел эвакуироваться со своим институтом. Он знал, что на новом – очень далеком от родины месте – его родители не смогли бы из-за войны оказать ему финансовую поддержку, да ему и неловко было отнимать у них последнее. Похожие соображения были и у меня.

…Раньше меня в аудиторию пришел одетый в теплую зеленую армейскую куртку рослый, солидный юноша Иван Георгиевич Борзунов из Московского текстильного института. Я здесь немного скажу о послевоенной судьбе этого товарища. В начале 70-х годов я готовил к защите диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук. В ней рассматривал процесс производства и эффективность применения новых видов кардной проволоки, используемой для изготовления игл для щеток, которыми на соответствующих машинах расчесывают шерсть, хлопчатобумажные, пластмассовые и другие волокнистые материалы. Мне тогда понадобилась консультация специалистов Московского текстильного института. Я приехал туда, не зная, к кому обратиться. И вдруг на Почетной доске среди фотографий участников Великой Отечественной войны я увидел знакомое, но несколько постаревшее лицо. Это и был мой однополчанин, ставший профессором, доктором технических наук и проректором текстильного института, – И. Г. Борзунов. Естественно, я устремился в кабинет Ивана Георгиевича, и он сразу узнал меня, хотя со времени нашей последней встречи прошло 30 лет. Конечно, в институте мне оказали необходимую помощь, за что я очень благодарен своему бывшему однополчанину.