Как я был волком

– Готова стать равной и полноценной?

– Да.

– Понимаешь, что новая жизнь принесет новые обязанности?

– Да.

Во время разговора хранитель Мамон тихо удалился, правитель остался наедине с искательницами равности – если не считать меня. Но кто меня считал? Я так и стоял у окна в виде неодушевленной мебели, прислонившись к прохладному камню проема.

Фрист кивнул, подбородок указал на вторую соискательницу:

– Теперь ты.

Вторая девушка тоже приблизилась к владыке и встала плечом к плечу с первой.

– Имя?

– Верана.

– Твое решение самостоятельное?

– Да. – Верана отвечала громко, четко, жгучие глаза глядели на охалаченного главнюка. В отличие от первой девушки она не боялась. Или делала вид, что не боится.

– Готова?

– Да.

Фрист хлопнул в ладоши. Из дальнего коридора показались служанки – словно ждали у стеночки. Те же, что в прошлый раз. Упали ниц. Неплохая физподготовка, если все время так бухаться. Ожирение не грозит.

– Все для возведения, – кратко бросил Фрист. Его сухопарое тело легко поднялось с трона, он сделал несколько шагов и подошел к соискательницам вплотную. Голос величественно зарокотал: – Я есть альфа и омега, начало и конец, Фрист Вечный и Многоликий, который есть, был и грядет. – Суровое лицо нависло над сжавшимися в испуге фигурками, руки взлетели крыльями широких рукавов и опустились ладонями на вздрогнувшие макушки. – Имеющий ухо да слышит. Кого я люблю, тех обличаю и наказываю, ибо их есть рай послесмертный. Потому будьте ревностны и прилежны, самоотверженны и трудолюбивы, как в молитве, так в делах мирских. Не собирайте сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют. Но собирайте сокровища на небе, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Девушки трепетали. Грозный облик Фриста, его возложенные на головы руки, склоненный сверху лик со скорбным всепрощающим взором, вызывали благоговение. Даже у меня, застывшего у окна.

– Будьте благоразумны и имейте усердную любовь к ближнему, – возвышенно отдавалось эхом под серыми сводами, – ибо любовь покрывает множество грехов. Служите ближнему тем даром, какой имеете. И как, по ниспосланной благодати, имеете разные дарования, то, какое имеете служение, пребывайте в нем с радостью и любовью.

Из глубин коридора на руках служанок выплыл высокий деревянный столик с глиняными чашами. Босые ножки девушек осторожно переступали, боясь что-то разлить или опрокинуть, алая бахрома чувственно колыхалась. Столик подставили под правую руку говорившего. Сложив ладони у груди и поклонившись, служанки упятились обратно в никуда.

– Любовь да будет непритворна, отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру. В усердии не ослабевайте. Утешайтесь надеждою. В нуждах ближних своих принимайте участие.

Руки Фриста оставили головы девушек-соикательниц и приняли со столика две чаши:

– Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими. Будьте единомысленны между собою.

Девушки приняли протянутые чаши и поднесли к губам. Горла одновременно дернулись, совершая глоток…

Люрана задохнулась, глаза вытаращились, и кашель сотряс тонкое тельце.

– До дна! – жестко приказал Фрист, воздев руки в стороны.

Похож на ангела: отвисшие рукава создавали полное впечатление, что это крылья.

Верана спокойно глотала. Пересилив себя, Люрана хлебнула еще раз, ее лицо перекосилось. Отдышавшись, она храбро допила остаток. До меня добрался слабый запашок алкоголя. Это было то самое варево со стола с угощениями. Пиво не пиво, квас не квас. Местная бормотуха.

– Не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным. – Под торжественное декламирование Фриста опустевшие чаши вернулись на столик. – Не мечтайте о себе. Не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром пред всеми человеками. Не мстите за себя, но дайте место гневу высшему. И если враг ваш голоден, накормите его. Если жаждет, напоите его, ибо, делая сие, соберете ему на голову горящие уголья. Не будьте побеждены злом, но побеждайте зло добром. Да пребудет так!

Руки Фриста взметнулись вверх, уронив рукава. Девушки вновь грохнулись на колени, отвесили земной поклон и замерли в нем.

– Да не отойдут слова сей проповеди от уст ваших, поучайтесь в них день и ночь, дабы в точности исполнять все, что сказано. Поднимитесь.

Два нежных личика вновь оказались на уровне груди своего полубога, одно – наивное и испуганное, второе – серьезное, томимое неким ожиданием.

– Люрана и Верана! – Фрист склонился к столику. Пальцы обеих рук окунулись в горшочек и обратно появились оранжевыми, обтекая яркими каплями. – Да сгинут в вечности прежняя жизнь, прежние думы и прежние имена! Да примет вас новый мир, как вы принимаете его!

Яркие полосы прочертили лбы соискательниц поверх черно-белой абстракции. Словно солнечные лучи осветили сумрак долины. Девичьи глаза с изумлением уставились друг на друга.

– Ой! – не сдержала восхищения Верана.

Оранжевые пальцы опять развернули их лица на режиссера спектакля:

– Удалите с себя детские одежды, ибо недостойны вас отныне.