Как я была летучей мышью

Маргарет Этвуд «Как я была летучей мышью» Margaret Atwood «My Life as a Bat» (1992)

1. Реинкарнация

В предыдущей жизни я была летучей мышью.

Думаете, прошлые жизни — это все забавная выдумка? Тогда вы человек неглубокий. Судите сами: в переселение душ верит столько людей, а если мыслить здраво — значит разделять общепринятые представления о мире, то кто вы такой, чтобы перечить?

Подумайте ещё вот о чём: прошлые жизни стали достоянием коммерции. На них делают деньги. Вы были Клеопатрой, вы были фламандской герцогиней, вы были жрицей друидов — и деньги переходят из рук в руки. Раз существует фондовый рынок, то и предыдущие жизни должны.

На рынке прошлых жизней Клеопатры пользуются куда большим спросом, чем индийские говновозы, перуанские землекопы и многодетные домохозяйки послевоенных лет. Аналогично большинство предпочитает забыть, как были грифами, пауками и грызунами, но некоторые помнят. Счастливое меньшинство. По общепринятому мнению, реинкарнация в теле животного считается наказанием за былые грехи, но, возможно, это, наоборот, награда. По крайней мере, место, где тишь да гладь, да благодать. Пусть даже в качестве передышки.

У летучих мышей свои заскоки, но эти зверьки никому не причиняют вреда. Когда убивают, убивают беспощадно, но без злобы. Они свободны от такого проклятия, как сострадание. Но и злорадство им чуждо.

2. Кошмары

Мне то и дело снятся кошмары.

В одном я жмусь к потолку летнего домика, а краснолицый мужчина в белых шортах и белой футболке с клиновидным вырезом прыгает, пытаясь сбить меня теннисной ракеткой. Липкие ленты для мух, приколоченные к балкам, покачиваются, будто ядовитые водоросли. Потное мужское лицо подо мной, с голубыми глазами навыкате и ртом, из которого вылетает сердитое пыхтение, то приближается, то отдаляется, словно качающийся на волнах морской буй.

Сам воздух сырой и тёплый, солнце клонится к закату; надвигается гроза.

— Мои волосы! Мои волосы! — визжит женщина, и ещё чей-то крик:

— Антея! Принеси лестницу!

Я хочу лишь одного: вылететь отсюда через зазор в сетке для насекомых, но для этого нужно сосредоточиться, а это тяжело в гуле голосов, они сбивают с толку мой эхолокатор. Пахнет грязным ванным ковриком — это дыхание мужчины, дыхание, что исходит из каждой поры, дыхание монстра. Мне повезёт, если выберусь отсюда живой.

В другом кошмаре я лечу — вы бы наверное сказали порхаю — в размытом предрассветном свете. Вокруг пустыня. Цветут юкки, и я недавно обожралась их нектаром. Я держу путь домой, к себе в пещеру, где прохладно в дневное пекло и сквозь известняк сочится вода, покрывая каменные стены лоснящимся налётом тишины и влажностью грибной поросли, и другие мыши, шурша и попискивая в дрёме, ждут, когда на землю снова опустится ночь и раскалённое небо станет ласково к нам.

Но подлетев ко входу, я вижу, что он завален. Внутрь не попасть. Кто это сделал?

Я бью крыльями, принюхиваюсь, незрячая, как ослеплённый мотылёк на стекле. Скоро взойдёт огненный шар солнца и сгубит меня своими палящими лучами. Останется лишь высушенный трупик. И кто сказал, что свет — это жизнь, а мрак ничто?

У некоторых совсем другие стереотипы.

3. Вампирские фильмы

Осознание, кем я была в прошлой жизни, приходило постепенно, не только через сны, но и через обрывки воспоминаний, через намёки, через дежавю.

Тут и моё пристрастие к утончённым переходам рассвета и заката, а не вульгарной яркости полдня. Тут и странное чувство, что я уже бывала в Карлсбадских[1] пещерах, давным-давно, ещё до пастельного света прожекторов и того, как на сталактиты повесили таблички с симпатичными именами и устроили под землёй ресторан, где к несварению желудка на гарнир получаешь клаустрофобию, а потом лифтом поднимаешься на поверхность.

Тут и моя нелюбовь к человеческим головам, волосы которых так сильно похожи на щупальца ядовитых медуз и сети, что я боялась запутаться. Ни одна настоящая летучая мышь не станет брать кровь из шеи. Шея слишком близко к волосам. Даже мышь-вампир нацелится на какой-нибудь безволосый участок, в идеале палец ноги, так же как у коров предпочтёт вымя.

Из-за этого мне всегда казались нелепыми фильмы про вампиров. А еще потому, что там такие идиотские летучие мыши — огромные резиновые, с красными, словно огни гирлянд, глазами и клыками, как у саблезубого тигра. Подвешенные на ниточках, они «летают», лениво махая марионеточными крыльями, будто ожиревшая птица-дегенерат. Видя их в кино, я вскрикивала, но не от страха, а скорее, от смеха вперемешку с негодованием — это ж надо так оскорбить нас, летучих мышей.