Как я была принцессой

Я продолжала верить, что только постоянное внимание и давление со стороны прессы и телевидения помогут обнаружить место, где Бахрин скрывает детей, при условии, конечно, что они все еще остаются в Австралии. Журналисты пока не теряли к нам интереса, но требовали новой информации и свежих фактов – через неделю интерес публики к нашей трагедии начал немного остывать. Они неоднократно просили моего разрешения сфотографировать комнаты Аддина и Шахиры, но я категорически отказывалась: жизнь моих детей и так оказалась на виду у всего света, и мне не хотелось без крайней необходимости позволять чужим людям копаться в их личных вещах. В самый разгар ажиотажа в массмедиа несколько женских журналов настойчиво выразили желание написать о нашей семье, но меня не заинтересовали их предложения. Дети, надеялась я, уже будут дома к тому времени, когда выйдет номер со статьей, а значит, журналы не могут помочь мне в поисках. Нас интересовала только оперативная информация, предоставляемая телевидением, радио или ежедневной прессой.

В ту пятницу я неохотно согласилась сказать несколько слов для вечерней телевизионной программы о событиях недели. Фургон с оборудованием для внестудийного вещания и спутниковой трансляционной тарелкой подъехал к нашему дому как раз в тот момент, когда я закончила восьмой за этот день поход в туалет. Мне уже не в первый раз пришла в голову мысль, что проще будет вообще ничего не есть и таким образом избавиться хотя бы от одной из своих телесных проблем. Я была так измотана морально и физически и чувствовала себя так плохо, что боялась не дотянуть до конца съемки.

Мы заранее договорились с продюсером, что сначала мне дадут прослушать записанное ранее через спутник интервью с дядей Бахрина, Тенку Ибрагимом. Кроме того, ведущий программы пообещал, что не будет стараться столкнуть меня лбом с бывшим родственником, а просто позволит прокомментировать некоторые его высказывания. На деле же никакого предварительно записанного интервью не оказалось, и я неожиданно стала участницей прямого трехстороннего телемоста между мной, ведущим и дядей Ибрагимом. К концу записи я была вне себя от горя и ярости: прежде всего мне пришлось выслушать циничные и варварские рассуждения Тенку Ибрагима о женском обрезании. Он спокойно заявил, что, если отец привезет Шахиру в Малайзию, она, разумеется, будет подвергнута этой операции. «А в чем проблема? – осведомился он. – Обрезание делают миллионам девочек. Это совсем простая процедура. Незачем поднимать вокруг этого столько шума».

Эта операция, во время которой у маленьких девочек отрезают клитор, во всех цивилизованных странах считается преднамеренным членовредительством и грубейшим нарушением человеческих прав. Услышав, что это собираются сделать и с моей маленькой дочерью, я потеряла остатки самообладания. Несколько минут я рыдала на плече у Яна и только потом сообразила, что Тенку Ибрагим отлично слышит меня, потому что, вопреки обещанию продюсера, все еще остается на линии. Телевизионные дельцы добились своего: драматичная сцена и мои рыдания, несомненно, повысили рейтинг программы. Вряд ли они даже задумались о том, что при этом подвергали опасности детей и мои отношения с королевской семьей.

Немного легче мне становилось только после бесед с Тимом. Он взял за правило заглядывать к нам пару раз в день, чтобы проверить, не может ли чем-нибудь помочь. С Яном в это время мы разговаривали очень мало и только об Аддине и Шах. Мы инстинктивно старались держаться подальше друг от друга, как будто боялись, что, если две отдельные беды столкнутся, произойдет взрыв. Ночью, лежа рядом друг с другом, мы тоже молчали, зная, что каждое слово может причинить боль. Только друзья помогали нам держаться. Мне до сих пор стыдно, что тогда я не находила в себе сил даже на то, чтобы благодарно улыбнуться в ответ.

18 июля 1992 года. Суббота

Девять дней прошло с тех пор, как я последний раз обнимала своих детей, а мы по-прежнему ничего не знали о них. Газеты все еще пестрели заголовками: «РАССКАЗЫВАЕТ МАТЬ ПОХИЩЕННЫХ ДЕТЕЙ», «ДЕТИ ГИЛЛЕСПИ УКРАДЕНЫ». Один журналист умудрился даже раскопать историю трехлетней давности о моем романе с Джоном Сэвиджем и написать о нем целую статью. Статья вышла неплохой, но я никак не могла понять, какое отношение имеют моя связь с американским актером и тот факт, что мы вместе работали над фильмом, к поискам Аддина и Шах. За несколько дней до появления статьи я с трудом разыскала Джона где-то в Праге и рассказала ему о том, что случилось с его «вомбатами». Он сразу же предложил задействовать свои связи в Америке и организовать необходимую дипломатическую помощь, но я отказалась. Пока у меня не было неопровержимых доказательств, мне не хотелось верить, что детей уже нет в Австралии.