Как я была принцессой

Именно в Сингапуре я познакомилась с правителем султаната Тренгану, дядей Бахрина по материнской линии, и его второй женой, матерью наследного принца Мизана Шарифой Нонг и с остальными их детьми. Мизана, веселого, скромного и немного застенчивого парня, я знала и любила еще в Австралии. У него было красивое, строгое лицо, в котором сочетались арабские и малайские черты, и задумчивые черные глаза, а для меня всегда имелась в запасе теплая, немного неуверенная улыбка. В отличие от Бахрина, он не имел ничего против домашней работы и, навещая нас в Мельбурне, нередко подметал пол или стряпал что-то несложное на нашей кухне. Мне всегда было немного жалко его, потому что он терпеть не мог частную школу Джилонг, в которой он в то время учился и которую раньше закончил и Бахрин. Учение давалось Мизану с трудом, а кроме того, он очень скучал по семье и дому. Однако жизнь наследного принца, который когда-нибудь может стать королем всей Малайзии, не принадлежит ему. Все решения о его карьере, месте жизни и даже будущей официальной жене принимаются на высшем уровне и без всякого его участия.

С другими детьми султана я тоже успела немного познакомиться в Тренгану. Среди них были три девочки, Фарах, Анна и Има, от пятнадцати до двадцати одного года. Старшая, Фарах, тоненькая как тростинка, с изящным личиком в форме сердечка и пухлыми губками, была такой же болтушкой, как и ее мать, обожала сплетничать, всегда навешивала на себя гирлянды драгоценностей и была очень щедра на преувеличенные комплименты, что немного смущало меня.

Анна, напротив, предпочитала молчать и, сидя где-нибудь в уголке, наблюдать и слушать. Она была настоящей красавицей – сексапильной, с длинными черными волосами и изящной, как у сестры, фигурой, но за ее видимой хрупкостью скрывался весьма сильный и довольно вздорный характер.

В семье единодушно считали, что младшей дочери султана Име стоило родиться мальчиком. Внешне она была очень похожа на Мизана: те же точеные черты и черные глаза. Она коротко стригла волосы и, в отличие от сестер, совсем не казалась хрупкой. Джинсы явно нравились ей гораздо больше, чем традиционные малайские наряды, которые ей приходилось носить на публике или в присутствии своего отца – султана, а все официальные церемонии она охотно бы променяла на один хороший футбольный матч. Позже мне нередко приходилось наблюдать, как во время таких церемоний Има быстро опускает веки, пытаясь скрыть мятежный огонек в глазах.

Воспитанием двух младших сыновей султана, похоже, немного пренебрегали в пользу их старших братьев и сестер, поэтому мальчики росли настоящим наказанием божьим. Драки, проказы и розыгрыши, иногда довольно жестокие, были их любимым и главным занятием. Особенно отличался десятилетний Тенку «Беби», как все его называли, – совершенно невыносимый ребенок, один из тех, которые заставляют с благодарностью вспоминать о противозачаточных средствах. Он постоянно мучил домашних животных, кривлялся, врал и уже тогда был умелым манипулятором. Больше всего Беби нравилось издеваться над своим младшим сводным братом Тенку Адиком – он вечно щипал его, бил или чем-нибудь колол его, а потом безудержно хохотал.

Моя первая встреча с правителем Тренгану, Его Королевским Высочеством Султаном Махмудом состоялась в пятизвездочном отеле «Гудвуд-Парк», принадлежащем самому богатому человеку в мире, султану Брунея. В этом лучшем отеле Сингапура султан Махмуд с семьей и свитой остановился на несколько дней, расположившись по приглашению владельца в его личных апартаментах.

Миновав вестибюль, поражающий изысканной и сдержанной элегантностью, способной удовлетворить самый взыскательный вкус, мы с Бахрином прошли по широкому, устланному шелковым ковром коридору и оказались в просторном холле, обстановка в котором больше всего напоминала первый день распродажи где-нибудь в универмаге «Харродс», «Блумингдейл» или «Харви Николз». На полу валялась масса пакетов с логотипами Кристиана Диора, Джорджа Армани и Ив Сен Лорана, друг на друге громоздились бесчисленные коробки с женской обувью и веджвудским фарфором, тут же стояли два или три велосипеда и детский электромобиль – члены королевской семьи Брунея явно походили по магазинам. Я была потрясена. Мне еще никогда не доводилось видеть подобной оргии потребления. А ведь, будучи мусульманами, они даже не праздновали Рождества.

По дороге в помещения, отведенные дяде Бахрина, мы миновали несколько великолепных комнат, некоторые из них были шестиугольными, с огромными окнами, от пола до потолка. Нас сопровождал вышколенный лакей, одетый в обычную форму дворцовых слуг: белый пиджак и брюки, сампин – мужской саронг, завязанный на талии поверх брюк, и черный бархатный сонкок – овальную, похожую на феску шапочку без полей, украшенную королевским вензелем.

Лакей удалился, и несколько минут мы с Бахрином ждали Его Высочество в одиночестве, а потом к нам присоединились Мизан и Фарах. Они держались естественно и вполне непринужденно, а Фарах без умолку болтала о прелестях шопинга в Сингапуре.