Как я была принцессой

Адвокаты Бахрина сразу же бросились в атаку: они обвинили меня в похищении детей и заявили, что вопросы, касающиеся нашего брака, должны разбираться в Малайзии, а никак не в Австралии. Кроме того, они сообщили суду, что Аддин является возможным наследником трона в султанате Тренгану и его отсутствие в Малайзии может привести к нарушению порядка престолонаследия. Еще мне предъявили обвинение в том, что я подделала подпись Бахрина на заявлении о присвоении Аддину австралийского гражданства, которое, правда, было снято, как только поверенные мужа увидели само заявление и приложенное к нему ходатайство, написанное рукой мужа.

Мы с Бахрином сидели в разных концах зала, и я изо всех сил старалась не смотреть в его сторону и держать себя в руках даже в те моменты, когда слышала явную ложь о шансах Аддина когда-нибудь занять престол. Я физически ощущала ледяную волну ненависти, исходящую от Бахрина, и понимала, что он сдерживается только потому, что мы не одни.

Потом адвокаты мужа выложили свою козырную карту – постановление Исламского суда, вынесенное днем раньше в Тренгану. В нем ни слова не упоминалось о том, что ответчица в данное время проживает в Австралии, куда уехала с согласия и даже по желанию своего мужа. Судя по всему, Бахрин заставил судей поверить, что я нахожусь в Тренгану, но живу отдельно и отказываюсь с ним спать. В постановлении я называлась непокорной женой и мне предписывалось возобновить сожительство с мужем, не препятствовать осуществлению его супружеских прав и вместе с детьми вернуться под его кров. Фактически Бахрин добивался моей немедленной депортации из родной страны в Малайзию на том основании, что я была ему плохой женой. Кроме того, он требовал, чтобы ему сообщили наш адрес, но, к счастью, суд решил, что достаточно будет одного телефонного номера, который Бахрин и без того знал.

Кончилось все это тем, что судья, мистер Брайан Трево, объявил перерыв в заседании до следующей недели, добавив, что дело оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал сначала. Запутанные вопросы территориальной юрисдикции и престолонаследия отодвинули на второй план самый главный вопрос – имеем ли мы с детьми право на спокойную жизнь в Австралии.

Бахрин обратился к суду с просьбой предоставить ему возможность увидеться с сыном и вспомнил о дочери, только когда ему напомнил о ней судья. Было решено, что он может повидаться с детьми в воскресенье в каком-нибудь публичном месте и в присутствии судебного наблюдателя.

Выходя вместе с Лилиан и Джоном из зала суда, я едва держалась на ногах. Меня охватывала животная паника при одной мысли, что по постановлению Исламского суда меня могут заставить опять жить с Бахрином. Когда в коридоре мы проходили мимо него, у меня вдруг подкосились колени, и я смутно помню, как Лилиан прошипела мне в ухо: «Держись!»

Все последующие дни, недели и месяцы только дети и Лилиан помогали мне держаться. Каждый раз, когда я чувствовала, что у меня нет больше сил пробивать головой неприступную стену, воздвигнутую Бахрином из денег, лжи, власти и ненависти, я смотрела на счастливые лица своих детей – и силы возвращались. Каждый раз, когда мне хотелось отказаться от борьбы, забиться в угол и ничего не видеть и не слышать, Лилиан спрашивала, остались ли в силе причины, заставившие меня принять решение в ноябре 1985 года, и каждый раз я отвечала ей «да». Она все время была рядом и помогала мне бороться за мои права, иногда ценой собственного здоровья и личной жизни. Мы работали как одна команда: вместе продумывали каждое слово моих показаний, исследовали прецеденты и продирались через дебри исламских и малазийских законов.

Отражать атаки адвокатов Бахрина было непросто. Например, нам огромного труда стоило доказать, что дядя Бахрина, султан Тренгану, сам назначает исламских судей в своем штате и, следовательно, может в любой момент повлиять на принимаемые ими решения. Несколько дней я провела, разыскивая студентов-юристов из Малайзии и уговаривая их дать показания в австралийском суде. В конце концов двое молодых людей согласились письменно засвидетельствовать, что в Малайзии исламские судьи целиком и полностью зависят от султана, и, значит, я не могу рассчитывать на их беспристрастное решение, но в последний момент, уже придя в кабинет Лилиан, они оба отказались, объяснив, что не могут рисковать своей будущей карьерой и карьерами своих родных. Самые простые вопросы становились неразрешимыми, потому что нам с Лилиан всячески затрудняли получение информации, касающейся малазийского гражданского права. Я всегда буду испытывать огромную благодарность к Дженнифер Тук, австралийскому адвокату, практикующему в Сингапуре, которая, не будучи лично знакомой ни со мной, ни с Лилиан, очень помогла нам, разыскивая прецеденты и снабжая нас необходимыми фактами.

Благодаря ей я сумела доказать суду, что Аддин был примерно семидесятым в очереди на трон, да и то имел на него очень сомнительные права, потому что королевская кровь досталась ему через бабушку, которая, будучи женщиной, сама таких прав не имела.