Как я была принцессой

Началась она с якобы случайной встречи неподалеку от моего офиса. Бахрин упомянул имена нескольких знакомых мне людей, сказал, что видел, как я танцую, и что мы уже мельком встречались пару лет назад. Он сообщил, что изучает архитектуру в Мельбурнском университете и уже заканчивает четвертый курс. Познакомившись и немного поболтав, мы пошли каждый своей дорогой. Я, хоть и чувствовала себя немного польщенной, не придала этой встрече особого значения и поспешила на занятия балетом. Тогда мне, разумеется, не пришло в голову, что для Бахрина это было только началом.

На следующий день ровно в полдень он появился у меня на работе с охапкой розовых гвоздик и пригласил на ланч. Меня очень удивил этот визит. Разглядев его получше, я решила, что он красивее, чем показался мне в первый раз: стройный, смуглый, довольно высокий, с очень густыми темными волосами и огромными, немного выпуклыми черными глазами, которые смотрели на меня, терпеливо ожидая ответа. Я вежливо отказалась. Он принял отказ безропотно, вручил мне гвоздики и сказал: «Ничего страшного. Я буду приходить до тех пор, пока ты не скажешь „да“». Резко развернувшись на каблуках, он ушел, приведя меня в еще большее изумление.

Вскоре выяснилось, что он не шутил. Б́ольшую часть сентября 1980 года Бахрин регулярно появлялся в моем офисе с букетом гвоздик и приглашал меня на ланч, и я так же регулярно ему отказывала. Но мое сопротивление уже слабело. В семнадцать лет трудно устоять против такого упорного внимания, и в конце концов я капитулировала и приняла приглашение.

Для нашего первого свидания Бахрин выбрал чайный зал «Хоуптун» в центре «Аркада». «Аркада» – типичное для Мельбурна заведение с викторианской роскошью, пестрыми мозаичными полами, сводчатыми, покрытыми росписью потолками и часто бьющими часами – была мне хорошо знакома: я часто приходила сюда с бабушкой, и та рассказывала мне, что в дни ее молодости, в буйные двадцатые, это было самое модное место. Мы ели сандвичи, болтали о всяких пустяках и постепенно с удивлением и, надо признаться, с удовольствием я выясняла, что Бахрин уже очень многое обо мне знает. Ему было известно, что у меня почти нет родных и что я с подругами живу в Армадейле, пригороде Мельбурна, похожем на знаменитый лондонский Ноттинг-Хилл. Он признался, что я ему нравлюсь и что он находит меня очень красивой и хотел бы как-нибудь вечером пригласить на ужин и дискотеку. Я объяснила, что у меня уже есть парень и поэтому встречаться с ним я не могу. Бахрин не стал настаивать, а вместо этого немного рассказал мне о себе.

Ему исполнилось двадцать шесть лет, он был единственным ребенком в семье и воспитывался своим дедом по материнской линии в Тренгану, одном из султанатов Малайзии. Поскольку меня тоже воспитывала в основном бабушка, мы сразу же решили, что между нами много общего, и начали с удовольствием сравнивать наши воспоминания. Бахрин охотно говорил о необыкновенной мудрости своего деда. Еще он рассказал, что до поступления в университет учился в элитной частной школе в Мельбурне, в которой два семестра отучился принц Чарлз. Я слушала, словно загипнотизированная взглядом его черных глаз и негромким, мягким голосом. Время от времени я вставляла какие-то замечания, но гораздо больше мне нравилось молча наблюдать за тем, как бессознательно играют с краем кружевной скатерти его тонкие пальцы. После того как мы расстались под часами на здании почтамта, я почувствовала какую-то странную эйфорию, которой хватило на весь остаток дня. Теперь я уже с нетерпением ждала, что же случится дальше.

Долго ждать мне не пришлось. Очень скоро я узнала, что Бахрин (или Шах, как я тогда его знала) ничего не делает наполовину.