Как я изучаю языки. Заметки полиглота

Как часто литературные переводчики вздыхают, жалуются на невозможность передать на родном языке все оттенки оригинала. Ну конечно! И ничего трагичного нет в том, что немецкие слова Stimme (голос), Ton (тон, звук), Laut (звук) переводятся на венгерский только одним словом hang. Такая «нехватка» восполнима ситуативным употреблением слова или дополнительными определениями. Это переводческое правило эксплуатирует так называемый закон компенсации, о котором мы уже несколько раз говорили. Английские seed (семя), nucleus (ячейка, ядро), pip (зернышко), core (сердцевина), semen (семя, сперматозоид) переводятся на венгерский словом mag всегда, a kernel (ядро), grain (зерно, гранула), stone (косточка плода) – тем же словом иногда. Но в каком языке есть разница между felszabadulas и fejlesztes (на русский язык и то и другое переводится одним словом – felszabadi^'tas, только первое означает «освобождение само по себе», а второе – «освобождение кем-то, кого-то»)? Или между felhalmozas и felhalmozodas (первое – «нагромождение»: кто-то нагромоздил, а второе – «нагромождение»: само нагромоздилось)?

К «богатым» языкам нередко причисляют немецкий. И все же в нем нет специальных слов для обозначения «умения» и «способности», точнее говоря, для разделения этих понятий, и есть только один глагол для выражения и того и другого – konnen. Но, конечно же, это не аргумент, как не является аргументом наличие во французском, русском и польском лексического разделения этих понятий: je sais ecrire – «умею писать», umiem pisac' и соответственно je peux ecrire – «могу писать», moge pisac'. Разница в значениях французских savoir и pouvoir сделала возможным выражение Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait («если бы молодость знала, если бы старость могла»).

Для выражения возможности, зависящей от разрешения, в английском есть специальный глагол may. Это он подсказал остроумному Бернарду Шоу ответ на просьбу посредственного переводчика разрешить ему взяться за перевод одной из пьес великого драматурга: «You may, but you can’t». По-венгерски (и по-русски тоже) это возможно передать только таким грубым переводом, как «можете, но вы на это неспособны».

Вспомогательные глаголы, о которых шла речь выше, навеяли мне мысль о языке, который так часто обсуждают в наши дни, – о языке молодежи, о специфических словах и оборотах, которыми молодежь пользуется. Одни при этом ругаются, другие удивляются изобретательности и выразительности этого языка. Я принадлежу к последним…

Клара Сёллёши, наша именитая переводчица русской и немецкой литературы, заметила как-то, сколько труда доставил ей перевод одного предложения из романа Томаса Манна «Волшебная гора». Как жаль, пишет Манн, что все чувства – от самого высокого духовного влечения до телесного вожделения – приходится выражать одним-единственным словом Liebe (любовь). В венгерском переводе такое сожаление теряет смысл (если не вставлять немецкого слова), ибо для обозначения духовной любви (к родине, матери, близким, друзьям и т. п.) и любви к женщине как физического влечения в венгерском языке есть два разных, хотя и одинаковых по корню слова: szeretet и szerelem. Именно это и поставило в тупик замечательную переводчицу.

Словарный запас и контекст

– Мама, что значит tb?

– Зависит, сынок, от того, что ты читаешь. Может быть tiszteletbeli (почетный [член общества]). В спортивной газете, возможно, означает Testnevelesi Bizottsag (комитет по физкультуре и спорту), а в медицинской статье – туберкулез. В каком-нибудь историческом тексте не исключено, что tablabi^'ro (член апелляционного суда).

Этот пример, который может показаться крайностью, взят тем не менее из жизни. Из него следует вывод, что слова, так же как и всевозможные сокращения, нельзя рассматривать вне их связи с другими словами. Понять и заучить их можно только из контекста.

Слово это мы употребляем довольно часто как в прямом, так и в переносном смысле. Но, может быть, мало кому известна его этимология. Латинское слово contextum означает «сотканный, сплетенный, связанный». Его исходный смысл интересно знать потому, что всякий текст – будь то письменный или устный – представляет собою, по сути дела, сплетение. Из него можно изъять какое-либо слово или выражение, но, изолированные, они будут представлять целое лишь в той же мере, в какой представляет цепь одно ее звено или вышитый узор – пара ниток. Нити сплетаются, закрепляют друг друга, подчеркивают цвет друг друга и вместе образуют гармонию красок, формы, крепкую ткань.