Как я изучаю языки

Говоря о трудности языков, нам надо сделать небольшую экскурсию в царство языковой типологии. Языки, похожие на венгерский, называются в науке «агглютинативными». Эти языки считают обычно трудными, потому что, как я только что говорила, меняется смысл основы, когда слово получает очередной суффикс или занимает в предложении новое место. Опыт показывает, что пассивное понимание сильно облегчается тем, что уже сама форма слова показывает, какую роль оно играет в предложении и с каким словом связано. Достаточно мне посмотреть на русское слово «лаяла», и я уже знаю, что это глагол в прошедшем времени, что он как сказуемое связан с подлежащим женского рода, которое после всего этого мне уже нетрудно найти в предложении. А венгерский перевод этого слова – «ugatott» – по форме своей говорит лишь о том, что это только прошедшее время, но что́ это: глагол, существительное, определение, какого рода, – если не знать корня и особенностей венгерского синтаксиса, определить невозможно.

Казалось бы, что более простыми должны быть так называемые «изолирующие» языки. Признаками изолирующего языка частично обладает английский, но наиболее типичный их представитель – китайский язык. Иероглиф не говорит нам о том, подлежащее он или дополнение, а если дополнение, то какое, глагол ли он и в каком времени, существительное ли он и какого рода.

Получается что агглютинирующие языки не труднее изолирующих. Что теряем на одном, выигрываем на другом.

Мы требуем от языка выражения всех наших желаний, мыслей, чувств – выражения однозначного, исключающего всякую двусмысленность. Если структура языка такова, что с помощью формы слова однозначность не может быть обеспечена (то есть если она недостижима морфологическими средствами), тем строже синтаксис такого языка, тем жестче, тем фиксированней порядок слов.

Иностранцам, изучающим венгерский язык, надо, к примеру, усвоить, что «-t» – это суффикс прямого дополнения. Если иностранец – носитель языка морфологически неразвитого, это дается ему довольно трудно. А ведь это правило освобождает от запоминания и перебирания в памяти всех возможных порядков слов (в венгерском порядок слов относительно свободный). Если не принимать во внимание смысловые оттенки, предложения «túrót eszik a cigány» (творог ест цыган) и «cigány túrót eszik» (цыган творог ест) равнозначны. Равнозначны благодаря суффиксу «-t». Если бы этого суффикса в языке не было, то при изменении порядка слов – в таком случае обязательного, жестко определенного – могло получиться, что «творог ест цыгана».

Итак, каждый язык стремится дать средства для максимального однозначного и полного выражения мысли и чувства. И всякий язык в процессе исторического развития формировался и совершенствовался, пока не нашел формы, устраняющие возможность недоразумений. И некоторые процессы в отдельных языках завершились не так уж давно.

Итак, все средства языка направлены на выражение возможных оттенков мыслей и чувств человека, носителя данного языка. Кто, например, боится взяться за финский язык из-за сложной грамматики глагола, пусть подумает о том, как бесконечно сложна система лексических комбинаций, дающая с одними и теми же словами всякий раз иные значения, например, в английском языке, который по капризу общественного мнения считается «нетрудным».

Возьмем обычный, в общем-то ничем не примечательный глагол «to turn». Его значения – «вертеть, поворачивать, становиться, превращаться, выворачивать наизнанку», однако они иногда совершенно пропадают (при сравнении с родным языком; в логике английского все эти значения сохраняются!) в различных словосочетаниях, которые надо запоминать отдельно как «выражения», «обороты». Вот, например, небольшой букет вариантов употребления этого глагола:

I turned down – я отклонил, отверг

you turned up – ты появился

he turned in – он лег спать (разг.)

we turned over – мы перевернули, передали, обдумали

you turned out – ты погасил свет, выгнал, исключил

they turned on – они включили

В таком современном «модизме», как «he is turned on», глагол означает «быть под воздействием какого-либо наркотика».

Вопрос о трудности – легкости (если его вообще стоит ставить), может быть, надо сформулировать так: труден тот язык, в котором радиус действия правил ограничен. Другими словами: чем меньшую часть данной области покрывает правило, которое должно бы охватить ее целиком, тем больше энергии требует изучение этой области языка или языка в целом.

Из трех основных групп правил, образующих систему языка (фонетических, словообразовательных, синтаксических), возьмем первую группу.