Как я потерял танк

У нашего необычного вагончика, на стойках, предназначенных для крепления верхних перил, ну чтоб держаться, приварены крючки, видимо вешать сумки. В таких путешествиях мы приловчились цеплять плашь-палатки за эти крючки. Получался гамак. Лежишь себе на уровне чуть ниже верхней полки, покачиваешься по ходу поезда. Чучух, чучух… Можно книжечку почитывать. Служба – малина. На ночь уснул я в гамаке в одном из таких путешествий, и сплю прекрасным крепким сном, даже не снилось ничего. А утром то состав формировать стали, часов в 6 утра. Маневрируют тепловозы, формируя товарный состав несколько иначе, чем когда формируют пассажирский поезд. А именно, подходят они к товарному вагону на скорости, врезаются в него, что есть мочи и БАБАХ. Вагон разве, что с рельсов не спрыгивает. А потом ни в чем не бывало, таким же образом цепляют его к составу. Так вот КАААК ЖАХНЕТ на рассвете, наверное, самолет с неба упал на вагончик. Приваренный крюк срывается. И мое от шока проснувшееся тело летит вниз, переворачивается лицом в пол, причем первым приземляется лицо. Хорошо в СУРНе аптечка есть. А все, главное дело – ржут! Что на ребят обижаться. Солдаты.

В очередной раз сформировали состав, и покатили мы по Чехословакии, по железке.

Гл. 5 Лицевая сторона

Как солдат водитель видит заграницу из окна своего автомобиля? Видит он небольшие поля, зеленые луга малюсенькие (не как на родине), на них пасется скот – чистый, вымытый. Видит он также красивые, как правило, каменные сельские постройки прям пряничные домики. Видит города с европейской архитектурой, ратуши, замки. Видит и современные города. Видит красивых иностранцев, может оценить современную моду. Может все это запомнить и, прибыв на родину, обо всем этом поведать согражданам.

Что видит «мазута», сопровождающий свой танк, который отправлен по стране «загранице» железной дорогой. Видит он полосу отчуждения, т. е. деревья и кустарники вдоль железки. Видит он кучи товарных вагонов и цистерн раскорячившихся на паутине железнодорожных путей маневрирования. Видит он пром-зоны, бетонные заборы, кучи угля, песка и щебня. Видит он рабочих, и видит он, что рабочая одежда и кроем и качеством отличается от российских телогреек. Про это он и расскажет согражданам.

Но мне "мазуте" довелось-таки увидеть Чехию с лицевой стороны. Прибыли однажды с очередным призывом в полк молодые водители колесной техники. А по расписанию раз в полгода в войсках проводится 500 километровый марш по дорогам заграницы. Многое количество автомашин задействовано в этом мероприятии, многое количество километров надо пройти по дорогам сравнительно небольших стран. Многое количество солдат-регулировщиков выставляют на перекрестках по всему маршруту для того, чтоб указывали они молодым водителям направление движения. Хотя и идут все в колонне. Но всё возможно. Может, отстанет кто.

Я ж не просто водитель, а водитель гусеничной техники, "тракторист" так сказать. Оторвали меня от моей любимой брони. С сотней бойцов бросили на перекрестки страны Чехии, в полном обмундировании, с автоматом и с жезлом. Выкинули утром.

– Жди колонну, покажи жезлом путь, потом жди колонну обратно, покажи жезлом путь. Последняя машина заберет тебя. Ясно?

– Так точно товарищ лейтенант!

Страна туманов утром не приветлива. Не рассвело еще. Городок Старе-Место цвета топленого молока в ранее утро. Перекресток о трех дорог. Фонари вдоль дороги желтого цвета, в России свет белый. Домики о двух, трех этажах. С печными трубами. Магазины и пивные заведения на первом.

Газ 66, выкинувший меня на место уехал. Остался я один сам с собою. Мечтательно так. Интересные, какие-то мысли приходят в башку. Типа, как оно будет дальше. С Родины передают о введении сухого закона, виноградники вырубают, водку отпускают по бутылке в руки, придумали трезвые свадьбы. Да бог с ним с алкоголем. Перестройка! Интенсификация вместо экстенсивного пути развития. Миша Горбачев чудит. Чернобыль случился.

И мечтается мне, что возглавлю я коммунистическую партию, реформирую ее. И пойдет за мной народ. И построим мы вместе КОММУНИЗМ.

Мечты прерывают первые прохожие, двое мужчин. Из ресторации, уже утром возвращаются. И не сильно пьяны. Поравнявшись с советским вооруженным солдатом, вежливо заводят разговор о том, что чехи восхищаются великим русским народом. Меня, конечно, начинает распирать неприкрытая гордость за русский народ, и я несу про него, про народ, совершеннейшую околесицу. О том, что у нас в московской области зимой постоянно минус 20, иногда минус 40, что у нас все работают на заводах, в учреждениях, а по выходным занимаются сельским хозяйством, значит, не отдыхают, значит трудолюбивы. Что мы продаем с приусадебного участка на рынке клубнику и за два сезона на эти деньги можно купить жигули. Чехи восхищаются, кивают, уходят.

За десяток метров слышу от них, что я курва. Понятно почему, потому что был 1968 год. И они все помнят прекрасно этот год. Нас офицеры постоянно инструктируют как надо себя вести – не реагировать никак.