Как я провёл жизнь

Когда начался строиться мой мир, моё игровое поле, большая игра на Земле продолжалась. Одни игроки уже покинули её, другим ещё предстояло родиться. Страсти кипели вокруг. Страсти кипели и во мне. Земля горела в войнах и катаклизмах, и я горела на больничной койке. Люди сражались, отстаивая свои миры, и я делала то же. Моё время и пространство как бы вкладывались во время и пространство человеческого сообщества, но были отличными от него. И для меня, к примеру, совершенно логично сначала состоялось вступление в пионерскую организацию во втором классе, и только потом — дуэль Пушкина с Дантесом, на уроке литературы, которую засвидетельствовала та же учительница, что читала поэму Ахматовой. А после уже, спустя несколько месяцев, случилось падение Римской империи, на уроке истории. Событие, конечно, грандиозное, но не настолько, чтобы сравниться с моим падением с велосипеда, которое произошло на несколько дней позже. Моё пространство расширялось по мере расширения взаимодействия с миром, построенным и проникнутым моим сознанием. Но я всегда оставалась в центре его. А вдруг по-настоящему живая только я? Остальные только притворяются, что живые, а на самом деле появились с моим появлением и исчезнут с моим исчезновением? Вдруг кроме мира «я» ничего нет?.. Читатель, наверное, здесь улыбнётся и скажет: «Совершенно точно есть. И это мир «я»!

Как чудесна жизнь! Бесконечные миры, сотканные из неисчислимого сонма сочетающихся друг с другом форм, где время, пространство и сознание у каждого своё и у всех одно! Затейливая линия жизни бежит, огибая препятствия, между добром и злом, страхами и желаниями, небытиём и абсолютной исполненностью бытия, словно электрический ток между разнозаряженными полюсами. От чудища к принцу, от плохого к хорошему, от «не могу!» к «Получилось!» Сзади лязгают чьи-то клыки. Едва оступишься — и клац! чертовски больно! А прямо по курсу кто-то открывает ласковые объятия. Это сам Творец принимает формы то принца с принцессой, то новой модели айфона, а то просто тёплого сдобного пряника. И знаешь, что надо поторопиться, но успеваешь на бегу ещё перекусить и оглядеться по сторонам, покрутить рубик мироздания, с досадой бросить и ускориться. Кто-то по дороге так увлекается, что забывает, куда бежит. Кто-то старается бежать быстрее других, и вдруг понимает, что… даже максимально разогнавшись, остаётся на месте! Может быть, жизнь — это состязание по бегу на месте? Может, в некотором смысле, я сама себе Велес? Задаю жару день за днём, год за годом, а никуда не сдвинусь из точки настоящего — временного центра, где вечно пребываю. Ношусь с места на место, из города в город, а ни на шаг не оторвусь от себя. Ем, а голодна, люблю, а одинока, веселюсь сквозь слёзы, то ли больна, то ли здорова, то ли сплю, то ли нет, то ли сама я сон, то ли нет. О, эта бессмысленная, восхитительная, страстная суета! Её бессмысленность — не отсутствие смысла, а отсутствие определённого смысла. Её пустота — исполненная пустота. Если я извлекла из жизни не то, что хотела, это не значит, что в ней нет желаемого. Это значит, что я неправильно пожелала. Как если не получила ответ на вопрос, значит, неправильно его задала. Конечно, я могу применить к своей судьбе доступный мне смысл. Но в целом событие жизни само по себе настолько стихийно и грандиозно, что моя оценка здесь не важнее мнения обывателя о народном хозяйстве в Государственной думе. И вот уже в теме сочинения «Как неизвестно кто провёл неизвестно что» теряет смысл последнее короткое «как»…

Человек, несомненно, велик, и не потому, что так думает или не думает, а потому что смотрит на мир глазами, в которых весь этот мир отражается. Но его стенания на склоне лет «не доделал, не долюбил, не решился, не дорадовался, не доел и не наплясался, не потратил деньги или потратил не на то, не те желания загадал на цветике-семицветике» не находят сочувствия в мировой стихии. Все они сливаются в единое: «Ещё!» Никто не собирается ставить точку в жизни. Да так ли это необходимо, ведь не было и заглавной буквы в начале! Собственно, все начала и концы мы извлекаем из шляпы иллюзиониста. А там, внутри, живая пустота — невообразимая, неисчерпаемая, всеобъемлющая. Мы слеплены из неё.

Моё сочинение заканчивается, как заканчивается всё, что имеет начало. А жизнь продолжается безграничная и нераздельная со смертью. Так же безграничны и нераздельны между собой люди, мысли, события. Всё на свете переливается одно в другое, смешивается, наполняется одно другим и не существует одно без другого. Жизнь — это эффект соединения всего в каждом. Она в нашем с вами общении, в связи друг с другом и с миром. Нет чёткой границы между моей личной историей и историями других людей, в которые моя влита и которые влиты в мою. Нет границ и между мыслями, записанными в разное время разными авторами, переходящими из головы в голову, из тетрадки в тетрадку, из сочинения в сочинение.